Черноголовая гаичка

Черноголовая, или болотная, гаичка - очень симпатичная и подвижная птица. Как и все гаички, среди наших синиц она отличается скромной буровато-серой окраской со светлым низом, пушистым и мягким оперением и каким-то особым спокойным и деловитым нравом. По сравнению с другой нашей гаичкой (буроголовой, или пухляком) - это более теплолюбивая и, вероятно, более древняя птица. Доказать это можно многими фактами. Главное - ее ареалом, более южным и раздробленным на 2 удаленные и обособленные друг от друга большие области: европейскую и южноазиатскую. Это, видимо, один из многочисленных примеров рассечения древнего третичного ареала наших птиц ледниковым похолоданием с длительной изоляцией разобщенных форм.

Более древней, видимо, следует признать восточную систему подвидов. Вся группа гаичек сформировалась либо в Восточной Азии, либо на Американском континенте, где и сейчас живет несколько видов гаичек и более примитивных, близких к ним форм синиц. Интересно, что на востоке болотная гаичка населяет хвойно-широколиственные теплолюбивые леса маньчжурского типа. Вторая изолированная область обитания этого вида здесь охватывает Восточные Гималаи и прилежащие к ним районы Китая. Из этого восточного центра, огибая с севера степные и пустынные районы Монголии, болотная гаичка узким языком двигается по территории нашей страны на запад, навстречу родственным европейским формам. Восточная гаичка не расселяется к северу и явно избегает сибирской лиственничной тайги. Это, с одной стороны, свидетельствует о ее теплолюбивости, а с другой - о недоверии к чисто хвойным лесам.

Расселение этой гаички в Европе также характеризует ее как относительно теплолюбивую и влаголюбивую птицу. Она не живет в наиболее засушливых областях Испании. Ее нет в Ирландии и Исландии. В Скандинавии она заселяет лишь самые южные части Швеции и Норвегии, т. е. те их районы, где еще встречаются широколиственные породы деревьев (дуб, бук, клены, липа и вяз). Не идет эта гаичка ни в северную тайгу, ни в сухие степи, ни в пустыни. Особенно интересно, что в европейской части нашей страны изолированные популяции этой птицы, представленные отдельными подвидами, заселяют Кавказ с его богатыми припойменными и хвойно-широколиственными лесами, а у западных границ СССР ее ареал узким языком тянется к востоку по полосе хвойно-широколиственных лесов и лесостепи. В настоящее время европейские болотные гаички дошли до Урала, а дальневосточные - до Алтая.

В современной литературе черноголовую гаичку уже не называют болотной, хотя в латинском наименовании этой птицы ее "болотность" подчеркнута вполне определенно. Нам кажется, что давший этой гаичке имя болотной К. Линней оказался более тонким и проницательным исследователем, чем последующие поколения орнитологов и натуралистов.

Во многих научных работах, выполненных как в Европе, так и на Дальнем Востоке, подчеркивалось, что черноголовая гаичка избегает чисто хвойных лесов. Более того, неоднократно отмечалось, что она тяготеет к пойменным лиственным и широколиственным лесам, любит гнездиться в приречных уремах, заболоченных ольшаниках, сырых осинниках, чаще встречается по сырым и заболоченным дубравам с черной и серой ольхой, черемухой, вязом и липой. Было замечено, что в чисто лиственных и особенно богатых серой и черной ольхой, ивами и осинами, а также тополями припойменных лесах, рассеянных по территории степной Украины, эта гаичка достигает наибольшей своей численности и встречается чаще всего.

Черноголовая, или болотная, гаичка гнездится в дуплах. Фото Ю. Б. Шибнева

Тщательные наблюдения на Алтае, Урале, Украине, в Белоруссии и Прибалтике показали нам, что гаичек следует отнести к совершенно особой жизненной форме синиц - группе "щипателей". По-видимому, для всех гаичек характерно тяготение к поймам, сырым лесам и особенно усыхающим участкам ольховых, осиновых, рябиновых, черемуховых и ивовых древостоев.

Можно часами наблюдать за поведением гаичек, следить за тем, как ловко и быстро шныряют они по ветвям лиственных и даже хвойных деревьев, разыскивая кладки, личинок, взрослых насекомых и паучков, притаившихся на ветвях, тонких веточках, на листьях и под чешуйками коры. Но внимательно изучая тактику кормового поиска осенних и зимних стаек, постепенно начинаешь замечать их удивительное пристрастие к отмирающим, уже лишенным листьев или хвои ветвям и засохшим или усыхающим деревьям ольхи, осины, березы. Стайка может быстро перелетать с одного дерева на другое, бегло осматривая толстые и тонкие ветви и даже стволы деревьев. Движение стайки может быть очень быстрым. Может даже казаться, что птицы не кормятся, а лишь движутся по лесу в поисках более кормных мест. Но стоит такой стайке встретить на своем пути куртинку усохших рябин, ольх и осин, и птицы преображаются. Они рассаживаются на ветвях и с возбужденным свистом начинают отщипывать и ронять на землю чешуйки отставшей и засохшей коры. Каким удивительным шорохом наполняется еще минуту назад погруженный в полную тишину лес. Кажется, что ожили сами ветви, листики и кора деревьев. Шуршание раздается со всех сторон. И если вы присели где-нибудь за пеньке в таком умирающем лесу, то на вас пыльным сухим дождем вдруг посыплются сверху десятки и сотни, а потом и тысячи мелких чешуек. Кажется, будто под каждой из этих тысяч чешуек птицы находят множество личинок, кладок яиц, коконов и самих отложивших их паучков. Наблюдая за действиями гаички, только в таких ситуациях начинаешь вдруг понимать, как тонко приспособлен и клюв, и каждое движение птицы именно к этой необыкновенной работе. Увидев и осознав значение подобных картин, начинаешь вдруг замечать, что и в хвойном, и в дубовом лесу ни одна гаичка не пропустит засохшей, покрытой отставшими чешуйками ветки, а заметив ее среди сотен и тысяч здоровых и зеленых ветвей, сразу же бросится к ней, словно боясь, что ее опередят другие птицы.

Такие экологически тонкие наблюдения не только позволяют увидеть птицу с совершенно новой стороны. Они дают возможность более тонко выявить и оценить часто уникальный характер адаптивного поведения. Именно от них начинается в современной науке тропинка, ведущая в глубины дарвиновского видения и понимания мира. В конечном счете, пример с черноголовой гаичкой - лишь удачный повод для обсуждения, а потом и изучения новых проблем. Он позволяет понять, как от частных и, казалось бы, пустяковых деталей тянется невидимая нить к законам адаптивного развития жизни. Опираясь на тончайшие адаптации каждого вида, человек, преобразуя мир, сможет не только сохранить его, но и сознательно улучшить, а во многих случаях и возродить разрушенный самим же человеком или неумолимым временем неповторимый мир каждого отдельного вида.

Черноголовая гаичка преимущественно населяет припойменные лиственные леса и часто гнездится в ольшаниках или в ивняках. Фото Г. Н. Симкина

Когда придет время (а оно неотвратимо наступает на наших глазах) и мы примем решение сохранить и приумножить удивительных американских императорских дятлов, множество гибнущих попугаев и т. д., первое, с чего мы должны будем начать, - это с сохранения старых дуплистых деревьев, которых все меньше и меньше остается в наших "культурных" лесах. Если наступит время сохранять гаичек, и для них мы должны будем оставлять гибнущие деревья, которые дают им не только обильный и постоянный корм, но и возможность найти или выщипать в мягкой трухлявой древесине умершего дерева гнездовое дупло.

Пример черноголовой гаички (одного из наиболее древних видов этой семьи) показывает, какую важную роль в становлении и развитии этой группы сыграли сырые лиственные леса со слабой неволокнистой корой, мягкой и склонной к быстрому гниению древесиной, в которой даже этим небольшим и относительно слабым птицам удается выщипать надежно защищающее их от хищников и непогоды дупло. Это, видимо, наиболее глубокие и важные адаптивные особенности всей группы. Даже те гаички, которые сами и не выщипывают дупел (а многие исследователи склоняются к мысли, что черноголовая гаичка не щиплет дупла), все же, по-видимому, сохраняют этот инстинкт. Иначе бы не было и других наблюдений, в которых отмечается, что либо в отдельных случаях, либо только некоторые из этих птиц все же сами выщипывают или расширяют чужое, достраивают новое найденное дупло.

Для черноголовой гаички (как, впрочем, и для многих других гаичек) характерно прочное сохранение брачных пар, поэтому в большинстве случаев гаички - либо оседлые, либо только частично кочующие птицы. После первого размножения они стараются сохранить связь со своим партнером на всю жизнь. Гаички постоянно держатся вместе. Парочками появляются они на кормушках, а часто парочками и живут по нескольку лет в одном и том же участке леса.

Весеннее оживление в зимних кочующих стайках начинается очень рано. Массовое пение и побаловки, особенно у болотной гаички, можно услышать уже в феврале. В марте уже возникают настоящие концерты у этих птиц.

Старые любители птиц открыли у гаичек совершенно особое явление и метко назвали его побаловкой. Изучили они это явление у пухляка, или буроголовой гаички, у которой действительно ранней весной, чаще в солнечные теплые дни, можно услышать сильные, чистые свистовые крики. Но настоящая песня у нашей обычной гаички-пухляка совершенно иная, звучит как меланхоличное и однообразное, чуть дребезжащее "ти-ти-ти-ти". Можно прослушать сотни и тысячи этих птиц весной, даже в разных географических районах и все они будут петь одно и то же, на один и тот же манер.

Тем удивительнее и неожиданнее эти внезапные ликующие взрывные звуки, раздающиеся из пригревшейся на солнце стайки птиц. В марте побаловки часто раздаются внезапно. То одна, то другая птица выкрикивает их несколько раз и надолго смолкает, продолжая сосредоточенно кормиться в ветвях ели или сосны. Одна побаловка, другая, целый взрыв громких ликующих и даже тревожных в зимнем лесу звуков и опять - тишина. Проходят минуты, часы, затем многие дни, а иногда и годы, а вы уже не слышите этих странных и неожиданных звуков.

Кажется, что эти звуки совершенно не свойственны ни одной из многочисленных синиц нашей страны. У всех песни просты, четки и очень ритмичны. Все позывы, которые обычно слышат любители от этих птиц, спокойны и даже примитивны по характеру звука. Очень трудно понять, как могли зародиться, просуществовать миллионы лет и сохраниться эти чистые, булькающие и необычно сильные звуки? Звуки, так редко издаваемые птицами, что множество поколений натуралистов даже и не подозревают о существовании побаловок у этих птиц. Ведь это понятие до сих пор не введено в научную литературу.

Только сейчас, в годы стремительного развития биоакустики, все нарастающего интереса любителей и ученых к "языкам" птиц и зверей, мы начинаем понимать, как невообразимо долго сохраняются и отдельные звуки, и сложные их фигуры, и даже песни наследственным механизмом птиц. Как часто, изучая "языки" и песню, мы сталкиваемся с тем, что за простенькой и ординарной песней какой-нибудь гаички "ти-ти-ти" и - все, или большой синицы "ци-пинь... ци-пинь..." и - все сохраняется в невероятном разнообразии и совершенстве мир сложнейших, восхитительных песен их древних, нередко тропических предков. Такой мир поистине бесконечно прекрасных, чудесных по тональности, чистоте, разнообразию звуков хранится у певчих птиц в так называемой подпесне. И этих звуков мы можем не услышать никогда, если не будем знать об их существовании, об их природе, наконец, о тех ситуациях, в которых, пусть очень редко и очень тихо, но все же произносит их птица.

В горах на юге нашей страны черноголовую гаичку можно встретить в дубовых, буковых и грабовых лесах. Фото Г. Н. Симкина

Я уже говорил о феноменальной тихой песне восточного соловья. У гаичек, других синиц и у врановых птиц (ворон, воронов, сорок, кукш и соек) этот мир редких и тихих песен представляет собой, казалось бы, противоречащее всем современным установкам науки настоящее чудо.

Мы узнали о явлении побаловки у гаичек из книг, написанных старыми знатоками и любителями птиц, жившими в Центральной России. Лучшие книги о певчих птицах были написаны любителями птиц в Москве и Петербурге. Но в этих городах не было черноголовых гаичек. Под Ленинградом они появились совсем недавно, под Москвой встречаются крайне редко, только в период кочевок. Поэтому-то так неожиданна была побаловка, открытая у пухляка.

Но теперь становится ясно, что у болотной гаички побаловка не только редкое весеннее колено - крик, но и настоящая песня. Булькающую песню черноголовая гаичка в отличие от буроголовой поет очень часто, а иногда и постоянно. Как и у пухляка, у болотной гаички есть и обычная для гаичек песня "ти-ти-ти", но она часто звучит в гнездовой период и выполняет более скромные и стандартные "сторожевые" функции: предупреждает соперников о присутствии на данном участке гнездового самца ("я здесь, и участок занят"), сигнализирует самке и другим птицам о состоянии певца и самой обстановки ("я пою спокойно, значит, все хорошо"). Иногда эта песня используется и в спокойном согласованном пении соседних гнездящихся птиц. Но гаички не любят гнездиться близко друг к другу, и такой простенькой песни, работающей как дальний и надежный маяк, оказывается достаточно для соблюдения гнездовых порядков.

Замечательно то, что булькающая громкая побаловка-песня используется черноголовыми гаичками при территориальных конфликтах и настоящих стычках гнездовых пар. М. В. Штейнбаху удалось привезти в Московский университет уникальные записи территориальных "скандалов" между парочками болотных (черноголовых) гаичек и пухляков.

Оказалось, что при стычках между собой черноголовые гаички осыпают друг друга булькающими свистовыми песнями, перемежая их обычными сигналами тревоги. Причем булькающие песни представляют собой очень четко и строго фиксированные структуры. У каждой гаички может быть несколько типов таких песен, которые она может либо исполнять в случайном порядке, либо "сознательно" подбирать в зависимости от ситуации и поведения конкурента. У разных птиц бывают разные типы булькающих песен.

Записи стычек болотных гаичек и пухляков показали, как различно биологическое значение песен у этих двух близких видов птиц. Пухляк очень редко издает булькающие побаловки и, видимо, уже не пользуется ими в гнездовой период. Побаловка для него - как бы очень редкое воспоминание о давних, ушедших в прошлое временах. Но воспоминание это очень важно, так как ликующе сообщает всем, что приближается весна. Это лишь очень эмоциональный сигнал пробуждающегося брачного чувства. И здесь воспоминание о прошлом вполне уместно. Так всегда работают эволюционные механизмы. Даже мы, нередко не отдавая себе отчета, начинаем что-то нежное мурлыкать себе под нос. Иногда это свидетельствует лишь о неплохом настроении, но иногда - о том, что незаметно к нам подкрадывается любовь...

При стычках с пухляком болотная гаичка осыпает его теми же булькающими песнями. Но пухляки, которые тоже способны выкрикивать побаловки, отвечают болотным гаичкам не ими, а, как и всегда при стычках с птицами своего вида, - только системой тревожных позывов, чередуя их в бесконечном потоке "брани".

Этот пример позволяет нам более тонко понять многие детали происхождения и эволюции песни и языков птиц. Он не только оттеняет многообразие, сложность и тонкость значений и действия самого механизма песни. Он показывает, как важно для близких видов птиц подчеркнуть свои отличия, специфику своей истории и своей "культуры". Развитие генетического, экологического и "культурного" (или традиционного) многообразия всегда начинается с различий в жестах, позах, с различий в песне и языке. Расхождение, движение к многообразию, дивергенция - важнейшее направление и закон развития жизни. С языковых явлений, как более тонких и подвижных, начинается фиксация изменений, обозначение особого.

Многие гаички очень близки по внешнему виду, и для того, чтобы не перепутать друг друга, не ошибиться в выборе партнера, они резко изменяют именно брачные сигналы - песню. Поэтому-то даже при стычках в гнездовой период пухляк не извлекает из кладовых памяти тот же сигнал - свистовую песню, а предпочитает говорить на своем языке и в своей манере, подчеркивая тем самым, что он очень не похож на болотную гаичку. Так поступают все певчие птицы. Чем менее заметны различия в наряде у близких видов и форм, тем резче различаются их песни.

В средней полосе гнездование черноголовых гаичек отмечено в конце апреля. Обе птицы, задолго до этого сформировавшие пары, начинают поиск дупла. Для гнездования они выбирают узкие отверстия на местах выпавших гнилых сучков и поврежденного гнилью ствола, иногда гнездятся в полостях со щелевидным отверстием, занимают старые дупла малого пестрого дятла и других птиц. А. В. Бардин наблюдал, как черноголовые гаички отобрали дупло у хохлатых синиц и выбросили из него незаконченное их гнездо. В другом случае они заняли дупло пухляка.

Данные о постройке этими птицами собственного дупла противоречивы. А. В. Бардин считает, что болотные гаички сами не выщипывают дупло. Другие исследователи отмечают, что иногда это удается увидеть. Большинство склоняется к тому, что гаички обычно расчищают, а иногда и расширяют отверстие занятого чужого дупла. Расчисткой дупла занимается самка. Гнездование в искусственных дуплянках для этой гаички не отмечено.

Гнездо из мха с шерстью или из одной шерсти строит самка. Лоточек выстилается конским волосом и подпушью с примесью перьев. Во время откладки яиц самка продолжает носить строительный материал и закрывает им кладку в дневное время. Чаще дупла выбираются на лиственных деревьях: ольхах, березах, осинах, невысоко от земли. Диаметр отверстия дупла обычно невелик (22-35 мм), а само дупло иногда бывает настолько мелким, что сидящая на гнезде птица или подстилка гнезда видны снаружи.

Черноголовая гаичка у гнезда с птенцами. Фото Ю. Б. Шибнева

На юге бывают 2 кладки в сезон: первая - во второй половине апреля - начале мая, вторая - в конце мая - июне. В июне начало второй кладки нередко отмечается новым всплеском пения самцов. В кладке 6-10 белых с красновато-коричневыми пятнышками яиц. Насиживает только самка в течение 13-15 дней. Птенцов выкармливают оба родителя 17-19 дней, в разгаре кормления принося корм через каждые 2-3 мин. Вылетевший молодняк кочует семейными стайками до конца августа, а затем вливается в смешанные синичьи стаи.

По тщательным наблюдениям А. В. Бардина, молодые черноголовые гаички заканчивают расселение к началу июля. С этого времени они тоже переходят к оседлому образу жизни. Большая часть молодых гаичек образует при этом пары. Некоторые держатся поодиночке. И те и другие иногда сразу же закрепляют за собой особый участок с дуплом, иногда с несколькими дуплами. Многие птицы при этом интенсивно запасают корм на зиму. Его они склеивают слюной в маленькие комочки и прячут их в щелки ветвей, мох, под кусочки отставшей коры.

Но все же многие птицы на зиму сбиваются в стайки и кочуют в избранном районе.

В питании птенцов преобладают пауки и гусеницы бабочек. В питании взрослых птиц отчетливо выражена сезонная смена кормов: весной и летом преобладают животные корма, осенью и зимой значительную часть рациона составляют семена растений: ели, сосны, ольхи, иногда хмеля, семена некоторых ягод и трав (сивца, бодяков, синяка). Весной болотные гаички употребляют в пищу пыльники ив, черной и серой ольхи, осины, пьют сок березы и клена, выщипывают сладкий разбухший камбий из ранок, нанесенных деревьям большим пестрым дятлом.

При содержании в неволе гаички быстро привыкают к человеку, становятся совершенно ручными и доставляют хозяевам много приятных минут. В природе гаички иногда доживают до 8 лет (очень редко). У опытных любителей певчих птиц живут значительно дольше. У Е. С. Птушенко долго жившая гаичка перед сном радовала хозяина особым сигналом. Когда в комнате гасили свет, она громко и отчетливо произносила: "шшшш ...шшшш".