Птичий город в Кызыл-Агаче

В Кызыл-Агачском заповеднике существует одна из самых многочисленных и замечательных колоний цапель и бакланов. Птицы обосновались на одном из участков большого мелководного Калиновского лимана. Весной глубина воды здесь от одного до полутора метров, к осени уровень ее падает. Значительная часть мелководья заросла тамариксом. Лишь отдельные деревья поднимаются над водой выше трех метров, и скорее их можно назвать кустами. Толщина темных стволов не превышает десяти сантиметров, хрупкие веточки усыпаны крошечными листочками, так что весь этот водяной лес довольно прозрачен.

Птицы гнездятся на Калиновском лимане давно. Еще до образования заповедника небольшие поселения египетских и белых цапель были разбросаны по сельскохозяйственным районам, возле рисовых полей, но после того как в орошаемой зоне стали выращивать только хлопок и овощи, все цапли переселились сюда. Многие из них здесь не только гнездятся, но и кормятся на прибрежных участках и сухих лугах. Однако так же, как и журавли, живущие в Хоперском заповеднике, многие птицы из Кызыл-Агача посещают сельскохозяйственные земли. Особую тягу к ним имеют египетские цапли. Большую часть времени проводят они на пастбищах, охотясь за насекомыми, которые выпрыгивают из-под копыт пасущегося скота. А когда начинается сенокос, эти птицы перекочевывают на луга и стайками следуют за тракторами, хватая саранчу и кузнечиков среди полегшей травы.

Таким образом, во время кормежки птиц не пугают ни трактора, ни пасущийся скот. Однако выращивать птенцов и цапли, и бакланы предпочитают там, где люди не появляются. И такая предусмотрительность не случайна, в этом мне пришлось убедиться впоследствии на собственном опыте.

Мне посчастливилось побывать в знаменитой колонии летом 1980 года. Поездка туда производит огромное впечатление. 14 мая мы доехали до Калиновского кордона на машине, а затем, пересев на моторную лодку, промчались около семи километров по извилистому каналу среди мелководных разливов. С обеих сторон к нашей узкой водной тропе подступали заросли влаголюбивых растений, среди которых преобладали кусты тамариска. Они были покрыты нежными белыми и розовыми цветами, источающими тонкий аромат. Наверное, так выглядят райские сады. От канала по мелководью пришлось переправляться на плоскодонной лодочке - кулазе. Показывала мне колонию молодая сотрудница заповедника. Она занимается изучением особенностей гнездования цапель и бакланов и проводит здесь все дни с утра до вечера. Мы пробирались через мелкие кусты по знакомой только Кате водной дорожке минут двадцать. Маленький кулаз, рассчитанный на одного человека, раскачивался при каждом нашем движении, грозя затонуть в любую минуту. Хотя оказаться в теплой воде глубиной по пояс страшно разве что из-за пиявок, нас очень беспокоила судьба рюкзака с оптикой, и поэтому наши глаза невольно были прикованы к ветхим бортам. А края их почти касались поверхности воды.

Египетская цапля расхаживает по веткам деревьев с такой же непринужденностью, как по мелководью или лугу

Наконец мы добрались до колонии. Это был огромный птичий город. Каждый куст тамарикса напоминал многоэтажный дом. Гнезда были устроены почти во всех подходящих мутовках. Взрослые птицы подпускали нас на довольно близкое расстояние, и легко можно было рассмотреть, кому принадлежит то или иное гнездо. На верхних этажах, то есть на вершинах, располагались большие бакланы. Их массивные, из толстых сучьев гнезда занимали самые прочные развилки возле ствола. Сами же птицы напоминали подводные лодки, чудом взгромоздившиеся на деревья. Узкое, обтекаемое тело, длинный, с крючком на конце клюв, длинный хвост - все выдавало в них прекрасных ныряльщиков и рыболовов. Короткими ногами с пальцами, соединенными плавательными перепонками, бакланы крепко цеплялись за ветки. Хвост помогал им удерживать равновесие. На фоне яркого южного неба коричневатое, как бы выгоревшее на спине, темное, без блеска оперение придавало облику птиц некоторую мрачность.

Египетская цапля всегда с большим удовольствием занимается ремонтом и благоустройством своего жилья

Желтая цапля в научной систематике относится к роду косматых цапель. Но скорее ее можно отнести к разряду щеголих

Супружеская пара желтых цапель очень привязана друг к другу

Этажом ниже, в более узких мутовках боковых ветвей, виднелись гнезда малого баклана. По размеру этот вид значительно уступает большому баклану, а по окраске отличается лишь рыжевато-коричневой головой.

Еще ниже и дальше от ствола на менее прочных сучьях размещались цапли и кваквы. Коренной житель Африки, Мадагаскара, Аравии, Сирии, Индии, египетская цапля у нас встречается в летнее время только в юго-восточном Закавказье и в дельте Волги. Основной цвет пера этой цапли белый. На его фоне небольшой хохол ржавого цвета и рассученные рыжеватые перья на груди и спине выглядят изысканным украшением.

Когда самка желтой цапли насиживает кладку, самец не улетает далеко от гнезда, а охотится поблизости за жуками-плавунцами и пиявками, поджидая тот момент, когда они окажутся у поверхности воды

Кое-где в колонии выделялись своим ослепительным, как свежий снег, оперением малые белые цапли. Но они попадались нечасто. Зато много было квакв. Эти довольно несуразные птицы отличались от других цапель сравнительно короткими ногами и шеей, а также большой головой. Спина и "шапочка" у них черные, остальное оперение серое. Скромный наряд дополняют несколько, чаще всего три, тоненьких длинных светлых перышка на затылке. Выражение больших темно-красных глаз у квакв постоянно сердитое.

Самая мелкая по сравнению с остальными птицами в колонии желтая цапля. И гнезда ее располагаются на длинных боковых совсем тоненьких веточках, где другие примоститься не в состоянии. Перо ее бежево-желтого цвета с золотистым оттенком, однако в разные моменты птица выглядит по-разному, как бы меняя свой цвет и даже размеры. В полете она кажется белой из-за открывающихся перьев в крыльях и хвосте. В минуты волнующей встречи на гнезде супруги приподнимают длинные хохлы и узкие рассученные украшающие перья на спине и груди. И тогда каждый вдруг оказывается как бы окруженным золотистой кружевной дымкой, увеличиваясь в размерах почти вдвое.

Но, пожалуй, самой эффектной внешностью обладают каравайки. Их оперение имеет зловещий красновато-коричневый цвет с фиолетовым блеском. Крылья и часть спины черные, с красно-синим отливом. На "лице" как бы надета узкая голубая маска, через которую просунут длинный, изогнутый книзу, довольно массивный у основания клюв. Отдаленно эта птица чем-то напоминает и гуся, особенно в полете, и цаплю, и в то же время облик ее совершенно своеобразный. В середине мая, когда у всех птиц были кладки и даже кое-где уже появились птенцы, каравайки только начинали строить гнезда в самом нижнем ярусе, всего в нескольких сантиметрах от воды.

Что же заставляет всех этих, столь разных птиц жить в такой тесноте, буквально "толкаясь локтями" и наступая друг другу на ноги? Ведь в заповеднике немало мелководных разливов и тамариксовых зарослей. И тем не менее не только перечисленные, но и многие другие виды, в частности лысуха, охотно поселяются именно в этой колонии. Одна из основных причин этого, как известно, - возможность держать совместную оборону от хищников. Ведь жизнь в заповеднике отнюдь не избавляет птиц от многочисленных исконных врагов. И на этот случай у диких животных имеется выработанное тысячелетиями приспособление - образование больших поселений наподобие древних городов-крепостей. И действительно, в такое скопище птиц ни одному пернатому вору не пробиться. Мне не раз приходилось наблюдать, как болотные луни, которые патрулируют все водные угодья, высматривая с воздуха свои жертвы, боязливо огибают колонию стороной, хотя в гнездах лежат тысячи соблазнительных яиц. Время от времени то один, то другой из них пробуют проникнуть в птичий город, но все их попытки кончаются постыдным бегством. Как только хищник появляется над колонией, хозяева ближайших гнезд поднимаются в воздух и стремительно летят ему навстречу, норовя нанести удар острым клювом в голову. Луню каждый раз приходится быстро набирать высоту и ретироваться.

Покормив выводок, каравайка заботливо чистит пушинки на головках птенцов

Кваква воровато заглядывает в чужие гнезда в то время, когда хозяева их куда-нибудь отлучились

Серые вороны с весны собирались у колонии по десять - двадцать пять штук. Сидя на вершинах соседних деревьев и с вожделением посматривая на крупные яйца цапель, они даже не старались проникнуть на территорию птичьей крепости. Им легче найти и разорить одинокое гнездо камышницы в тростниках, чем тратить время на бесплодные и небезопасные попытки украсть яйца цапель или бакланов. Со временем серые хищницы совсем оставили этот участок. Поэтому даже те яйца, которые случайно вываливались из гнезда, плавали в воде, и никто их не подбирал. "Город" постоянно держал крепкую оборону с воздуха. А по воде к нему мало кто мог добраться. Птицы выбрали участок так далеко от берега и с такой глубиной, которая не позволяла пройти вброд ни камышовому коту, ни шакалам, ни волкам или кабанам. Передвигаться же вплавь на большие расстояния эти звери не любят.

Когда я посетила колонию во второй раз, 1 июня, у всех птиц были дети. Тамарикс уже отцвел, а вода покрылась толстым слоем ряски, так что создавалось впечатление, будто кусты растут на нежно-зеленых, покрытых мхом лужайках. Ветки деревьев были выбелены, как известью, пометом птенцов. Гнезда по краям, а иногда и внутри, до последней палочки, тоже были белыми. Колония напоминала теперь огромный детский сад. Птенцы всех мастей сидели в гнездах, лазали по веткам, плавали в воде. Взрослые птицы были заняты доставкой корма, наблюдением за порядком в семье, охраной выводков от соседей-обидчиков, от перегрева на солнце днем и от переохлаждения ночью. Дежурство у гнезда велось родителями по очереди и считалось как бы отдыхом. Однако хозяева тех гнезд, где птенцы были постарше и пищи им требовалось побольше, охотились без передышки.

Подросший птенец кваквы большую часть времени предоставлен сам себе. Он неторопливо расхаживает по веткам тамарикса, приглядываясь к тому, что происходит в колонии

Большой баклан с удивительной для его комплекции ловкостью усаживается на тонкие ветки деревьев

Раньше всех появляются птенцы у больших бакланов. В июне они выглядели уже совсем взрослыми. Были они однообразно черными со светлым клювом и подклювным мешком. Бакланята могли уже хорошо летать, но от своего жилища далеко не отлучались. Родители прилетали к ним издалека и нечасто, тяжело опускаясь на край гнезда. Птенцы с визгом бросались к ним, отталкивая друг друга, и наперебой теребили за подклювный мешок, добиваясь, чтобы те раскрыли рот. Когда им это удавалось, кто-нибудь один, оттеснив остальных, поспешно засовывал голову в глотку взрослой птицы и начинал жадно глотать корм. В гнездах, где птенцы были уже летными, при появлении родителей начиналась целая баталия. Если отец или мать присаживались на край гнезда, то трое или четверо птенцов кидались к ним с такой поспешностью и стремительностью, что, наверное, могли ненароком подмять их под себя и растоптать. Поэтому, вернувшись с моря, бакланы остерегались появляться сразу возле выводка. Они предпочитали пролететь рядом на виду у детей и опуститься под своим деревом на воду. Оттуда они уже окликали молодняк громким грубым голосом, который напоминает лай охрипшей дворовой собаки. Услышав этот зов, бакланята мгновенно прыгали в воду и начинали гоняться за отцом или матерью с таким азартом, как за рыбой в воде. Те же как будто старались уйти, ныряли, увертывались и только через несколько минут позволяли себя поймать. С этого момента начинался "морской бой". По воде хлопали длинные черные крылья, летели во все стороны брызги. Со стороны нельзя было понять, то ли птенцы пытаются отнять принесенный им корм, то ли они, чрезмерно увлекшись, топят своих несговорчивых родителей.

Прежде чем отрыгнуть заглоченную рыбу птенцам, большой баклан ждет, чтобы они хорошенько его об этом попросили

Дети у квакв были чуть помладше бакланят. Правда, в разных гнездах выводки сильно различались. Кое-где птенцы были еще совсем маленькие, покрытые серо-бежевым пухом. Когда их головки появлялись над краем гнезда, они совсем не были похожи на цапель из-за короткого клюва и широкого рта. Такие птенцы, выпрашивая корм, тихонько стрекотали "тик-так, тик-так", напоминая старые скрипучие часы "ходики". Но в большинстве гнезд молодые кваквы были уже покрыты темно-коричневым, в бежевых пятнышках пером. Голова у них казалась еще массивнее, чем у взрослых. В гнездо они наведывались только изредка, а большую часть дня бродили по веткам кустов, иногда спускаясь к воде, чтобы поохотиться за неосторожными пиявками и жуками-плавунцами. Вид у молодых квакв был постоянно неприязненный, взгляд насупленный. Они то и дело затевали ссоры с соседями и при этом кричали, как сиамские коты.

Пока птенцы маленькие, взрослые кваквы летают за кормом в сумеречное время. Днем они обычно отдыхают возле гнезда, но позже, когда дети подрастают и им требуется много еды, кваквы начинают добывать пищу и днем.

Взрослые кваквы ведут себя в колонии довольно злобно, более того, они проявляют склонность к открытому разбою. Эти птицы нещадно бьют птенцов в соседних гнездах, даже если там живут и их соплеменники. При удобном случае они утаскивают и съедают их, если родители несчастных отсутствуют и не могут встать на защиту птенцов. Правда, маленькие кваквы уже сами способны к смелой обороне и каждую постороннюю птицу встречают яростными клевками.

Большое внимание уделяют обитатели колонии строительству и благоустройству своего жилья. Они занимаются этим не только в начальный период гнездования, но и во время насиживания кладки и даже после вылупления птенцов. Некоторые носят строительный материал издалека, другие вытаскивают прутики поблизости из воды или обламывают зеленые концевые веточки тамариксов. В таком густонаселенном лесу каждая палочка - большая ценность, поэтому никто не упускает случая стащить веточку с чужого гнезда. Стоит хозяину оставить свой дом без присмотра на несколько часов - и его растащат соседи. Особенно отличаются воровскими наклонностями египетские цапли. Ко времени откладки первого яйца их гнездо состоит только из нескольких тоненьких прутиков. И все долгое время насиживания кладки и выращивания птенцов строительство жилья у них беспрерывно продолжается. Каждый раз при встрече супруги передают один другому все новые и новые палочки, которые обязательно идут в дело. Это занятие так увлекает цапель, что они не прекращают его даже после того, когда их дети покидают родной дом, тем более, что тогда освобождаются гнезда у соседей и добротный материал как бы сам "идет в руки". Постепенно постройка египетских цапель вырастает до грандиозных размеров, но птицы все продолжают свою работу. Очевидно, она им необходима не столько для сооружения какого-то особого жилища, сколько для осуществления постоянной связи между супругами и создания хорошего настроения.

Южные районы Азербайджана, где находится заповедник, расположены в зоне субтропиков. В июне здесь становится очень жарко. Солнце палит каждый день, не давая передышки. В колонии уже с утра становится душно, как в бане. Покрытые гладким черным пухом, как шерсткой, птенцы малого баклана к этому времени еще не умеют летать. В гнездах, расположенных близко к вершинам и лишенных тени, они очень страдают от жары. Чтобы избежать перегрева, подростки периодически купаются. Как с вышки, бросаются они в покрытую ряской воду и плавают там часами. Их родители, занятые добыванием корма, прилетев с моря, не считают нужным затруднять себя розыском детей по колонии. Опустившись на гнездо, они ждут свой выводок здесь. И тогда начинаются удивительные сцены восхождения бакланят к своим квартирам, расположенным на верхних этажах. Каждый такой переход - настоящий акробатический трюк.

У птенцов малого баклана, как и у большого, тельце длинное, вальковатое, ноги короткие, пальцы соединены плавательной перепонкой. Все это, казалось бы, не очень выгодно для передвижения по деревьям, и тем не менее птенцы успешно и за короткое время добираются от подножия тамарикса до вершины. Первая трудность - выбраться из воды. Для этого птенец, усиленно работая лапами, высовывается из воды "по пояс" и цепляется за одну из нижних веток шеей, как багром. Затем он подпрыгивает, резко оттолкнувшись от воды ногами, и усаживается на ту же ветку верхом. После этого, вытянувшись в струнку и приподнявшись на "цыпочки", бакланенок дотягивается головой до следующих веток и опять цепляется за них подбородком. Как акробат, только пользуясь не руками, а шеей, птенец перебирается все выше и выше, переставляя лапы по веткам, как по ступенькам. Так птенцы легко "берут" высоту в два и три метра, причем проделывают все это с поразительной быстротой, хотя им приходится преодолевать на пути немалые трудности. Когда они оказываются возле чужого гнезда, их встречают разъяренные соседи. Нападают в первую очередь взрослые птицы, а если их нет поблизости, то и птенцы. Даже кроткие желтые цапли нещадно клюют всякого, кто приближается к их жилью. А на каждом дереве по десятку и больше гнезд, так что прежде, чем попасть к себе, бакланятам приходится миновать не одно опасное место, выбирая для этого разные обходные пути.

В колонии с ее огромным количеством жителей, несмотря на кажущуюся суматоху, строго поддерживается определенный порядок. Чем старше становятся птенцы, тем дальше отходят они от гнезд, тем смелее лазают по веткам. Но каждый точно знает свой дом и всегда в него возвращается по зову родителей или просто проголодавшись. Некоторым исключением показались мне птенцы караваек.

У Кати в центре колонии была устроена специальная засидка - замаскированная тростниковыми матами байдарка. Однажды рано утром Катя взялась проводить меня до нее. Добираться до засидки пришлось сначала на кулазе, а последние несколько сот метров - пешком, по грудь в воде, перелезая через невидимые на дне коряги. Там, где мы появлялись, вся отлаженная жизнь птиц в одно мгновение нарушалась. Мы шли, как захватчики по побежденному городу. Птичье население обуяла паника. Взрослые с криком метались вокруг своих беззащитных детей. Все способные двигаться птенцы бросались в разные стороны без оглядки - кто прыгал в воду, кто карабкался по веткам вверх. В гнездах оставались только самые маленькие. Хотя птенцы видели человека впервые в жизни и он не причинял им никакого зла, беспокойство родителей в полной мере передалось и им. Мы старались пройти к скрадку и исчезнуть с птичьих глаз как можно скорее.

Когда Катя ушла, а я уселась в замаскированную лодку, мне предоставилась возможность увидеть своими глазами, каковы бывают последствия даже кратковременного посещения колонии людьми. Минут через тридцать взрослые птицы вернулись на свои деревья. Птенцы цапель по тонким веткам начали пробираться поближе к гнездам. И тут стали вспыхивать драки между различными выводками. Взрослые, ожидая своих детей, колотили всех других, которые попадали им "под руку", мешая разойтись выводкам по домам. Неразбериха, шум и крики продолжались еще около часа. И лишь постепенно все успокоились. Птенцы большого баклана даже уселись на нос моей байдарки, чтобы посушить крылья. И только каравайки все никак не могли угомониться. Их дети оказались самыми бестолковыми или, вернее сказать, менее других приспособленными к нарушению привычной обстановки, вызванному появлением людей.

При нашем вторжении молодые каравайки, как и другие птенцы, разбежались кто по деревьям, кто вплавь. Но дорогу домой они находили с трудом. Когда тревога утихла, птенцы стали беспорядочно бродить по колонии, забираясь в первое попавшееся - иногда свое, а иногда и чужое - гнездо. Это обнаруживалось, когда к выводкам возвращались родители. Не все из них относились одинаково к присутствию чужих детей в своем доме. Каждый был придирчив в разной степени. В ближайшем ко мне гнезде собралось четыре птенца. Прилетевшая каравайка после внимательного рассматривания их вдруг обнаружила чужака. Она отнеслась к нему с явным недружелюбием и попыталась прогнать. Испуганно втянув голову в плечи, тот буквально вдавился в гнездовую подстилку и лежал так до тех пор, пока птица не оставила его в покое. Покормив детей и даже почистив их пушинки кончиком клюва, каравайка успокоилась и задремала.

По-иному вел себя прилетевший через некоторое время другой член пары. Внешне супруги ничем не отличались, но по поведению было похоже, что это самец. Родители встретились на гнезде очень нежно. По обычаю они приветствовали друг друга утробным криком "ыыыы" и передачей вытащенного из воды грязного прутика. Когда самка улетела, самец принялся пристально разглядывать детей. Тотчас он заметил чужого - тот был значительно старше остальных. Самец злобно схватил его клювом за шею и начал с силой ударять о прутья, то приподнимая, то с размаху вдавливая вниз. Птенец старался сначала спрятаться среди собратьев, сжавшись в комок, но вскоре не выдержал и бросился в воду. Он поплыл, очевидно, к своему гнезду, где сидели еще три птенца одного с ним возраста. А разбушевавшийся отец тем временем поколотил и выгнал еще одного из детей, на этот раз, видимо, своего, поскольку тот вскоре вернулся. Разогнав таким образом половину выводка, самец отправился в соседнее гнездо и принялся бить одного из птенцов уже там. Однако тут вмешались хозяева и прогнали обидчика, хотя не исключено, что он обнаружил в чужом гнезде своего птенца и хотел вернуть его обратно. По всей вероятности, родители узнают молодых караваек по полоскам на клюве и пятнам на голове, которые у каждого имеют свои особые очертания. В общем, такая рассеянность и нерасторопность птенцов караваек доставляет им массу неприятностей, которые могут превратиться в настоящее бедствие в тех случаях, когда в колонию приходят люди.

Так называемый фактор беспокойства - далеко не безразличное для существования многих видов явление. Зачастую страх перед потенциальной опасностью приносит больше вреда, чем это может предвидеть человек. Поэтому покой, который обеспечивает птицам режим заповедности, оказывается для них не менее важным, чем сохранение удобных для поселения и питания участков.