Испанский воробей

Необходимость коллективной защиты гнезд от хищников не единственная причина колониального поселения птиц. Иногда оно бывает вызвано в первую очередь обычаем сообща добывать корм. В качестве такого примера может служить испанский воробей. На сельскохозяйственных землях Средней Азии, Южного Казахстана и Азербайджана он, как правило, гнездится огромными колониями. Птицы устраивают гнезда на деревьях в поселках и лесополосах.

В Кызыл-Агачском заповеднике испанский воробей обитает в условиях, в которых жили его предки в те времена, когда распаханные земли занимали ничтожную площадь. Наблюдения за этим видом именно здесь, в заповеднике, помогают понять пути и причины проникновения его в сельскохозяйственную зону.

Летом 1980 года воробьи в Кызыл-Агаче основали четыре отдельные колонии численностью от пятисот до десяти тысяч гнезд. Участки, выбранные птицами, хотя и оказались удаленными друг от друга на многие километры, имели поразительное сходство. Все они располагались на мелководных берегах залива в труднопроходимых густых зарослях тамарикса и тростника. Глубина воды здесь была 50-60 сантиметров - немного выше обычных резиновых сапог. Каким образом птицы определяют этот уровень воды, для меня остается загадкой. Известно, что воробьи не только не ныряют, но и не плавают, хотя и любят купаться в мелких лужах. Однако они явно избегают строить гнезда на кустах, растущих на меньшей глубине. Но и большая глубина им тоже не нравится - очевидно, из-за удаленности таких участков от берега, куда они летают за кормом.

Самец испанского воробья заботливо выбирает место, где можно будет начать строительство гнезда

Бранные игры у воробьев происходят в перерывах между строительством гнезда

Место для гнезда выбирают самцы. Облюбовав участок затопленного мелколесья, они начинают проводить здесь большую часть времени, почти забыв об еде. Все светлое время дня птицы токуют, то есть занимаются пением и танцами. Каждый самец выбирает себе развилку на одном из кустов, натаскивает сюда небольшую кучку каких попало травинок или веточек, встает на эту платформу, как на сцену, распускает крылья и, задрав хвост, истошно орет по нескольку часов подряд. Голоса жаждущих обзавестись семьей воробьев сливаются в пронзительный хор, который хорошо слышен почти за километр. Конечно, это находит отклики в сердцах самок, которые до этой поры держатся отдельными стайками, - совсем как мужчины и женщины на азербайджанских свадьбах. Самки заселяют колонию только через несколько дней после того, как там обосновались самцы. Тогда гвалт становится еще сильнее. Каждый из красавцев-самцов старается перекричать другого и зазвать серенькую воробьиху на свою веточку. Только через три - пять дней, когда окончательно определяются супружеские пары, начинается действительное, а не показное, как у холостяков, сооружение гнезд.

После того как вылупятся птенцы, самцы испанского воробья начинают уделять немало внимания уходу за пером и отдыху

Воробьи стайками отправляются за строительным материалом, а самки принимаются укладывать доставленные им гибкие стебли злаков, сооружая фундамент. На нем воробьиха откладывает первое яйцо. Несет она их по одному в сутки, а на постройку гнезда-шара уходит около недели. Птицы совмещают два дела сразу, и к тому времени, когда кладка из пяти-шести яиц бывает завершена, гнездо оказывается почти готовым. В дальнейшем продолжается лишь его внутренняя отделка, ею занимаются самки уже в период насиживания. В это время самцы летают кормиться на отдаленные участки. Едят они главным образом созревающие семена дикого овса. И всякий раз, возвращаясь домой, каждый из них захватывает с собой метелку злака, которая используется для укрепления входа и утолщения стенок. Стебель часто бывает длиннее самого воробья и заметно мешает полету, особенно при ветре.

Во время насиживания кладки самка находится на гнезде почти постоянно. Только изредка, когда ее подменяет самец, она летает покормиться на ближайшие "поля" диких злаков. В колонии в эту пору стоит удивительная тишина, и теперь ее уже невозможно найти по голосам птиц. Выдают ее только воздушные "дороги", по которым птицы следуют к местам кормежки и обратно.

Через десять - двенадцать дней после окончания кладки в гнездах появляются птенцы. К этому времени многие самцы бросают свои семьи и начинают подыскивать место для новой колонии, либо улетают в другие районы - возможно, для того, чтобы "не есть зря хлеб" в непосредственной близости от гнездовий. Большинство самок выращивают детей самостоятельно. Правда, в это время появляется в изобилии сочный и питательный корм - кузнечик и саранча. Особое предпочтение оказывается зеленым кузнечикам, которые по длине частенько почти не уступают птенцам. Те заглатывают кузнечиков с очевидным усилием и при малейшем неловком движении роняют в воду. В таких случаях самка не ленится вытащить кузнечика из воды и предложить его детям вторично. Ведь добыть каждое принесенное к гнезду насекомое не так-то легко. Птицам приходится летать за ним по жаре за два, а то и за три километра. Поймать сильного прыгучего кузнечика тоже непростая задача. Воробьи охотятся коллективно, загоном, следуя по лугу плотной стайкой. Однако добыть прямокрылое - только половина дела. Нужно провести еще сложную обработку для того, чтобы его могли проглотить птенцы. Взрослый кузнечик - очень крупная добыча для воробья. С большим трудом птица отрывает ему ноги, голову, крылья. Такую работу среди травы не выполнить, для нее нужна гладкая площадка. Находчивые воробьи приспособились проделывать эту операцию на дорогах. А поскольку в заповеднике их немного, то все приглаженные колесами участки, проходящие в местах скопления прямокрылых, кажутся покрытыми небольшими живыми булыжниками - это трудятся, обрабатывая свою добычу, воробьи. Между такими местами и гнездовьями движется беспрерывный птичий поток. Каждую минуту по нему пролетают десятки, а то и сотни птиц, несущих насекомых в клюве.

Когда птенцы начинают подрастать, в колонии вновь становится шумно. Из гнезд постоянно несется многоголосый писк. Каждый воробьенок старается перекричать своих собратьев, а также и соседей. Умолкает он лишь на то короткое время, когда мать заталкивает ему в рот кузнечика.

В закрытых со всех сторон толстыми стенками гнездах птенцам не требуется ни обогрева, ни защиты от жары, поэтому родители спокойно могут полностью посвятить себя сбору и своевременной доставке корма. А как же обстоит дело с защитой гнезд от хищников? Зачем птицы поселяются настолько близко друг к другу, что гнездо одной семьи часто устраивается на крыше другой и на каждом стволе дерева получается многоэтажное здание из сухой травы? Может быть, лучше было бы рассредоточиться по зарослям тростников, чтобы не бросаться в глаза любителям поживиться яйцами и птенцами?

Я проводила в колонии воробьев длительные наблюдения. Это была далеко не легкая работа. Жара, влажные испарения и отсутствие ветра не так страшны, как полчища комаров. Руки и лицо распухают от их укусов через час. Мази, защищающие от насекомых, быстро смываются потом. Настроение портится еще и от того, что в черной, подернутой ряской воде, по которой приходится постоянно ходить, водятся тысячи пиявок. На голенищах сапог все время передвигается по нескольку десятков этих темно-зеленых тварей.

К моему появлению в колонии воробьи относились достаточно спокойно, а на поставленное мною укрытие они просто не обращали внимания, поэтому я могла беспрепятственно наблюдать за событиями, происходящими в жизни птиц. Почти постоянно я оказывалась свидетельницей разбоя хищников. Как только началась кладка, первыми появились здесь вороны. С деловитым карканьем перелетали они от одного гнезда к другому и расклевывали яйца. Однако когда строительство крыш закончилось, воронам стало труднее добывать кладки. С усилием разворошив плотный слой травы, они, как правило, находили всего одно или два яйца, а остальные оставались незамеченными. Хозяева же бросали разрушенное жилище. К счастью для воробьев, в период их гнездования вороны тоже привязаны к своему жилью и не могут улетать от него далеко. Поэтому серые хищницы не скапливались стаями: в колонии орудовали лишь те пары, которые обитали поблизости.

Второй постоянный враг воробьев - болотный лунь. Этот крупный хищник летом питается в основном яйцами и птенцами разных видов птиц. Каждая пара кормится на своем участке среди водных угодий. Те луни, которые гнездятся по соседству с воробьями, оказываются обеспеченными пищей с избытком. Они наведываются в колонию, как только им понадобится свежее мясо. Лунь, так же как и ворона, иногда разбирает крышу гнезда, чтобы извлечь его обитателей. Но работа эта, по-видимому, ему совсем не по нраву, и он предпочитает часами летать, высматривая птенцов, которые высунулись или вылезли из гнезда. Этих неосторожных подростков он и хватает с налета.

Взрослые воробьи в колонии, чем бы они не занимались, никогда не упускают из вида участок неба над головой. Там, где пролетает лунь, воцаряется полная тишина. Но как только хищник исчезает из поля зрения, все успокаиваются, и птенцы вновь принимаются пронзительно верещать. Когда же лунь опускается в колонию, слабосильные воробьи, в отличие от цапель или бакланов, даже не пытаются защищать свои жилища. Родители, птенцов которых пожирает хищник, издают только громкий гнусавый крик, означающий крайнюю степень испуга и отчаяния. На этот вопль мгновенно слетается все взрослое воробьиное население. Усевшись поблизости, птицы тревожно кричат. Но даже на панику эти деловитые пернатые не тратят много времени. Убедившись, что хищнику хватило на завтрак соседнего выводка, остальные успокаиваются и возвращаются к своим делам. Мелким птицам вступать в борьбу с лунем бесполезно. Но одной из действенных мер защиты гнезд для них служит необычайно плотное их размещение. Поскольку луни и тем более вороны часто достают яйца и птенцов через крышу, многоэтажные постройки служат надежной преградой проникновению хищников во многие гнезда, расположенные под прикрытием соседей сверху.

Спасением от наземных врагов служит расположение колонии среди воды. Ведь птиц, гнездящихся на суше, подстерегает куда больше опасностей. В 1979 году несколько десятков тысяч воробьев гнездились в роще тамарикса на степном участке заповедника у Лебяжьей косы. Приехав сюда для того, чтобы закольцевать птенцов, сотрудники заповедника обнаружили в гнездах и вокруг них множество змей. Здесь были различные виды полозов, а также одна из самых ядовитых змей - гюрза. От этих крупных рептилий воробьям нет спасения. Прекрасно лазая по деревьям, они свободно добираются до любых гнезд и легко проникают внутрь через узкое отверстие летка. В годы с низкой численностью мышевидных грызунов змеи собираются в воробьиную колонию со всей округи и живут здесь до тех пор, пока птенцы не улетят. Гюрз оказалось столько, что пришлось прекратить кольцевание птенцов. В то же время на залитых водой участках пресмыкающихся значительно меньше. За время обследования четырех колоний я только раз наткнулась на полоза, который лежал, свернувшись клубком, на дне опустошенного им гнезда.

Вода в значительной степени защищает воробьев и от камышового кота и других четвероногих хищников. Ведь даже кабаны не пропускают случая съесть любое живое существо, которое они могут поймать или одолеть, будь то полевка или птенцы. Белковая пища в их рационе, состоящем в основном из корешков, является лакомством, чем-то вроде конфетки после обеда.

Самки испанского воробья постоянно заняты хлопотами по воспитанию детей

Однажды я проводила наблюдения в колонии воробьев в ту пору, когда птенцы уже были готовы к вылету. Уровень воды к этому периоду упал до сорока сантиметров. Я услышала, как кто-то с шумом идет по мелководью, ломая кусты и тростники. Наконец в нескольких метрах от меня показалась кабанья спина, покрытая грязно-серой щетиной. Притаившись, я разглядела, чем занимается зверь. Он отыскивал деревья с тонкими стволиками, на которых были гнезда, и принимался их трясти. Если воробьята оттуда не падали, кабан наваливался на ствол всей тяжестью, подгибал его под себя грудью и медленно продвигался вперед, пропуская гибкое деревце между ног. Таким образом он добирался до участка с гнездами и пожирал птенцов. Теперь мне стало ясно, почему воробьи при выборе места для гнезда придавали такое значение уровню воды. Глубины более сорока сантиметров кабаны избегали.

Чем многочисленнее колония воробьев, тем больше шансов каждой семье в ней выжить. Даже на заповедных землях хищников не столько, чтобы они могли уничтожить все гнезда. К тому же такое поселение существует всего около месяца. Откладка яиц, вылупление птенцов и их вылет происходят в одинаковые сроки, отстающих почти нет. В какой-то степени от хищников спасает, вероятно, и сплошной шум и гам, характерный для массовых воробьиных гнездовий, когда трудно уловить, в каком гнезде кричат птенцы, какое жилище уже разорено, а где воробьята спрятались на дно и затаились.

Известно, что для многих птиц распашка земель оказалась тяжелым испытанием. Но воробьи к числу этих неудачников не принадлежат. Расширение площадей посевов зерновых оказалось для них благом. Общество людей их также ни в коей мере не обременяет.

Самая многочисленная и оживленная колония, где птенцы за сезон вывелись дважды, располагалась не в центре, а на краю заповедных земель. Ее обитатели, гнездясь на кустарниках в разливах, кормились на совхозных полях и пастбищах и были лучше обеспечены пищей по сравнению с теми, кто гнездился в глубинных участках заповедника и довольствовался лишь семенами дикого овса. Колонии же воробьев, которые мне довелось видеть в Средней Азии в лесополосах среди полей, оказались в еще более выгодном положении. Птицы здесь были не только обеспечены обильным кормом из высококачественного зерна, но и изолированы от своих природных врагов, в первую очередь от змей и хищных птиц. Поэтому можно понять, почему испанские воробьи предпочитают поселяться поближе к освоенным людьми угодьям. Однако следует заметить, что, поедая зерна культурных злаков, эти птицы из полезных и необходимых видов птиц, обитающих среди тугайных зарослей, переходят в разряд вредителей сельского хозяйства. Правда, и в этом случае имеется одно смягчающее обстоятельство: воробьи, оставаясь верными своим обычаям, выкармливают птенцов в основном насекомыми и, истребляя массу саранчовых, в какой-то степени отрабатывают свой хлеб.