Часть вторая. Образование колонии, драки и территория

Глава 5. Прибытие

Весенняя картина

Всю зиму гнездовья чаек пустуют. В эту пору никто не узнал бы места, где весной из года в год поколение за поколением чайки создают свое хорошо организованное сообщество. Только ботаники смогли бы обнаружить в растительном покрове особенности, свидетельствующие о том, что каждое лето песчаная почва тут удобряется птичьим пометом. Мне, во всяком случае, кажется, что очиток едкий (Sedum acre) и аистник цикутолистный (Erodium cicutarium), а также некоторые другие растения бывают необычно густыми на так называемых "клубах" - тех участках, прилегающих к колонии, где в течение гнездового периода постоянно собираются чайки.

В один из теплых солнечных мартовских дней у чаек просыпается интерес к традиционным местам их гнездовий. Весенние приливы забираются все дальше и дальше на песчаный пляж, где обычно кормятся серебристые чайки, и вдруг в тускло-голубом небе над сухими песчаными дюнами появляется огромная стая чаек. Их громкие мелодичные голоса слышишь задолго до того, как увидишь самих птиц, которые сотнями кружат и планируют в вышине. Когда они скользят вниз, их удивительпые белые крылья снова и снова вспыхивают на солнце. Они кружатся, будто огромные снежные хлопья в буран, опускаясь все ниже словно бы в полном беспорядке.

Эта великолепная сцена может длиться около четверти часа. Кажется, что птицы вот-вот опустятся па землю, но они вновь взмывают в вышину. Внезапно они точно по команде перестают кричать и уносятся на запад, но уже не как хаотичное облако, а "все как одна". И в этот день мы уже больше ничего не видим.

Однако с наступлением хорошей погоды эти посещения будут повторяться. С каждым разом птицы будут спускаться все ниже, так и не садясь. А потом наступит день, когда какая-нибудь чайка опустится на гребень дюны. Она простоит там несколько секунд, а может быть, и минут, вытянув шею, подозрительно оглядываясь по сторонам и явно не чувствуя себя в безопасности. Вскоре она взлетит и присоединится к остальным птицам.

Наконец, в конце марта, а то и в начале апреля вся стая одновременно опустится на дюны. Именно в этот момент чайки больше всего напоминают сыплющиеся с неба гигантские снежные хлопья. Через несколько минут все они уже оказываются на земле, и тут терпение наблюдателя вознаграждается: он обнаруживает строгий порядок там, где за мгновение до этого, казалось, царил хаос. Чайки стоят парами, правда, кое-где они собираются тесными группами, и хотя на первый взгляд кажется, что эти группы размещаются беспорядочно, тут тоже можно заметить свои закономерности: они как будто располагаются на определенных участках, которые в отличие от склонов, поросших тростником и низкими кустами, покрыты зеленым ковром густой невысокой травы.

Вполне естественно предположить, что птицы, стоящие парами, и на самом деле супруги, хотя, разумеется, вначале это всего лишь догадка. Но что такое группы? Долгое время мы не понимали, в чем тут дело, и называли подобные сборища "клубами". А затем перенесли это название и на участки, которые они занимали, - в довольно точном соответствии с "человеческим" значением этого слова. Мы вскоре убедимся, что функция чаячьих клубов кардинально отличается от функции наших клубов, но это удобное слово, а потому я буду пользоваться им и впредь.

Метод изучения

Всякий, кто хотел бы разобраться в жизни чаячьей колонии, должен приступить к наблюдениям с той самой минуты, когда птицы появятся на гнездовьях. Хотя откладывание яиц начнется не раньше чем через четыре, а то и шесть недель, эти первые дни заполнены напряженной деятельностью, и только поняв происходящее, можно правильно оценить взаимоотношения чаек в остальную часть сезона.

В процессе наблюдений абсолютно необходимы две вещи. Прежде всего - терпение. Надо уметь ждать и не падать духом, когда часы проходят, а ничего интересного не случается. У серебристых чаек, по-видимому, много досуга - во всяком случае, в это время года, - и значительную часть летнего дня они спят или чистят оперение. Вторая необходимая вещь - полевой бинокль. Совсем не обязательно вести наблюдения только с близкого расстояния из укрытия. Хотя из укрытия можно увидеть и услышать много такого, чего не заметишь издали, оно не дает возможности обозревать всю картину, а без этого нельзя изучать колонию как нечто целое. Вот почему мы начнем наши наблюдения с вершины высокой дюны на виду у чаек, а следовательно, и с достаточно большого расстояния, чтобы не потревожить их. В начале сезона это расстояние бывает очень велико, но с хорошим шести-восьмикратным биноклем многое можно увидеть и за полкилометра. Впрочем, к наблюдателю, ведущему себя тихо и осторожно, чайки скоро привыкают и терпят его присутствие в каких-нибудь 100-150 метрах. Конечно, нетрудно подобраться и ближе, но тогда мы вызовем некоторое беспокойство, чего, разумеется, допускать не следует.

Займем свой пост лицом к юго-западу, чтобы утреннее солнце было у нас за спиной. К тому же можно, не уменьшая площади обзора, насыпать песчаный вал и укрыться от пронизывающего северного или северо-восточного ветра: хотя температура воздуха бывает вполне спосной, несколько часов неподвижного сидения на сыром холодном ветру могут оказаться более чем неприятными. Но уж если мы соорудили вал, то почему бы не приладить к нему козырек, чтобы заодно укрыться и от дождя? Ведь нам тут, по всей вероятности, придется провести не день-два, а несколько месяцев.

Еще одно полезное приспособление - штатив с шарнирной головкой для бинокля. Наблюдатель, который отправляется в длительные походы, чтобы здесь посмотреть на одну птицу, там - на другую, может и не оценить пользы штатива, но для паблюдателя, остающегося на одном месте, это незаменимая вещь. После нескольких часов наблюдения локти и колени начинают дрожать мелкой дрожью, и, как ни стараешься быть внимательным, многие подробности от тебя ускользают. Даже если ты не устал, пульсирование крови заставляет бинокль вздрагивать при каждом ударе сердца, и от этого страдает точность наблюдений.

Рис. 3. Наше убежище

В первые дни изучения жизни чаячьей колонии мы не успеваем разобраться ни в чем. Более того, не исключено, что мы будем сбиты с толку и обескуражены. В поле нашего зрения оказывается столько чаек, что очень трудно сосредоточить внимание лишь на нескольких. В результате одни птицы прилетают, другие улетают, а мы этого даже не замечаем и уж подавно не имеем ни малейшего представления о том, откуда они берутся и куда деваются. Холмик, занятый утром, спустя некоторое время оказывается свободным. Перебрались ли чайки с него вон на тот соседний, где прежде не было птиц, а теперь мы видим двух, или они вовсе улетели отсюда? Только что в клубе было двадцать чаек, а теперь там осталось только три, когда же мы поглядим туда через час, то насчитаем семьдесят птиц. Хуже того: сегодня мы как будто связали определенных чаек с каким-то определенным местом и даже дали им клички а завтра, глядишь, заняты совсем другие участки. Где же наш Питер, наш Джон и все прочие? Беда в том, что событий происходит гораздо больше, чем нам казалось вначате и очень досадно, что мы не в состоянии различать птиц индивидуально.

Но после этих первых разочаровывающих дней мы наконец начинаем подмечать в поведении птиц некоторую систему. И, пожалуй, даже к лучшему, что все началось с полного замешательства - тем больше мы ценим свои дальнейшие открытия. Самый пустячный новый факт наполняет нас ликованием, даже если он лишь в очень малой степени помогает осмыслить происходящее. Какой восторг когда мы обнаруживаем, что чайка с приметным темным кольцом у глаза опять сидит на том же пригорке, что и вчера! И какая удача, что у ее соседки бурое пятно - на хвосте! Вскоре мы уже способны безошибочно узнавать по таким индивидуальным особенностям чуть ли не десяток птиц Одна очень уж велика и неуклюжа, у другой покалечена нога, у третьей хриплый голос, а вон у той необыкновенно толстый клюв. И так далее и тому подобное. К концу сезона мы уже насчитываем среди своих знакомых изрядное число птиц, причем не только из-за таких бросающихся в глаза недостатков, но и благодаря куда более тонким особенностям, вроде особого выражения глаз, цвета клюва или век, своеобразных манеризмов или легких различий в голосе.

Вряд ли нужно говорить, насколько важно иметь возможность быстро и легко распознавать отдельных птиц и мы поэтому прибегли к помощи цветных колец. Для того чтобы окольцевать достаточное число птиц, потребовалось немало времени и труда. Поймать много птиц в самом начале сезона нам не удалось - в клубах они были очень осторожны. И так как нам не хотелось всю весну заниматься ловлей птиц вместо наблюдений над ними, мы решили ловить их у гнезд в надежде, что на следующий год большинство их туда вернется. Та к и произошло.

Мы пользовались маленькой сетью, покрывающей только одну чайку. Ее накидывала на сидящую птицу мощная пружина, которую высвобождал, дернув за веревку, наблюдатель, прятавшийся в укрытии метрах в двадцати. Настороженная, вытягивающая шею чайка способна в мгновение ока ускользнуть из-под взвившейся сети, а потому мы прибегали ко всевозможным уловкам, чтобы застигнуть свою жертву врасплох. Лучше всего переместить яйца в гнезде. Вернувшись, чайка начинает укладывать их заново; для этого она сгибает шею и подсовывает клюв под яйцо. Вскоре мы стали специалистами в этом деле и так перетасовывали яйца, что стимулировали очень напряженное и длительное стремление восстановить порядок, и обычно сетка накрывала птицу, прежде чем она успевала хотя бы поднять голову. А некоторые птицы были так поглощены своим занятием, что вовсе не замечали накрывшей их сети, - ведь прикосновение легкой сетки немногим отличается от прикосновения тростника, сгибаемого ветром. Очень смешно смотреть, как чайка спокойно сидит под сеткой, а потом, чуть шевельнув головой, запутывается в ней и испуганно подскакивает.

Реакция на особей с какими-либо отклонениями в поведении

Чайка, бьющаяся в сети, тотчас вызывает большое возбуждение у остальных. Они собираются над ней плотной стаей, громко кричат и пикируют, по-видимому, всерьез намереваясь на нее напасть. Мы всегда так торопились добраться до пойманной чайки, прежде чем ей удастся освободиться, окольцевать ее и выпустить, что ни разу не задержались для того, чтобы подробнее изучить реакцию других чаек. Однако было бы полезно исследовать это явление, так как оно имеет интересные общественные аспекты. В реакции чаек чувствовалась двойственность. С одной стороны, они были встревожены, и мне даже кажется, что в таких случаях я нередко различал крик тревоги. С другой стороны, их поведение по отношению к пойманной чайке выглядит несомненно враждебным. Как известно, общественные животные склонны нападать на особей, ведущих себя аномально [41].

Каждая пойманная птица получала стандартное алюминиевое кольцо Лейденского музея, а также определенный набор цветных колец, благодаря которым ее можно было Узнавать на расстоянии. Некоторым нашим чайкам мы надевали по пять колец, которые весело позвякивали, когда мы выпускали птицу. Эти цветные "браслеты" сохранялись не меньше трех лет и, по-видимому, совсем не стесняли чаек и не влияли на их поведение.

Некоторые затруднения

Благодаря цветным кольцам мы смогли проследить жизнь по крайней мере нескольких чаек изо дня в день на протяжении целого сезона и даже двух-трех следующих. Когда мы только приступали к наблюдениям, нам казалось, что получить общее представление о развитии событий на протяжении гнездового периода будет относительно несложно.

Мы полагали, что достаточно будет сосредоточить внимание на нескольких меченых птицах. На деле же все вышло далеко не так просто. Во-первых, самое удивительное чаще всего случалось с немечеными птицами; во-вторых, уже начатые наблюдения нередко прерывались из-за того, что, например, люди или животные похищали яйца. После этого одни птицы меняли гнездовую территорию, а другие вообще покидали гнездовье до будущего года. И в-третьих, много интересного происходило с птицами,, которые выводили птенцов впервые, а среди таких меченых, естественно, почти не было.

Подобным наблюдениям присуща трудность и иного рода: мы часто не понимали, что, собственно, делает данная птица. Когда птица сидит на яйцах, вы знаете, что она насиживает. Когда она бьет крыльями другую птицу, вы знаете, что она дерется. Но когда две чайки, стоя друг против друга, клюют землю или дергают пучки травы либо расхаживают друг перед другом, втянув шею и задрав клюв, вы понятия не имеете, что, собственно, они делают - по крайней мере на первых порах. Во многих случаях вы как будто и понимаете, что происходит, но далеко не полностью. Например, одна птица ходит вокруг другой, испуская крик, несколько напоминающий крик полувзрослого птенца серебристой чайки, когда он выпрашивает корм. Она вскидывает и опускает голову и даже трогает клюв второй птицы. Та как будто пытается уйти, но первая не отстает. Наконец преследуемая птица останавливается и начинает крутить шеей, в которой появляется какой-то комок. Он движется вверх, и внезапно птица, широко раскрыв клюв, отрыгивает большую рыбу. Просившая птица жадно набрасывается на пищу, прежде чем та успеет упасть на землю. Вторая присоединяется к ней. и они доедают рыбу вместе. Легко попять, что это было кормление. Но кто кого кормит и почему?

Найти ответ на такие вопросы можно, только внимательнейшим образом следя за поведением отдельных птиц. Это позволит составить "досье", хотя бы и неполные, а затем, сопоставляя их между собой и с другими более отрывочными наблюдениями, уловить нечто вроде общей картины. После нескольких лет наблюдений мы постепенно получили такую картину. Однако из-за нехватки опыта в начале и недостатка подходящих случаев в конце она оказалась менее полной и исчерпывающей, чем нам бы хотелось. В ней есть неприятные пробелы и отсутствует необходимая гармоничность, а потому эта книга, не будучи первой работой о серебристых чайках, не станет также и последней.

Теперь я постараюсь изложить все, что мы узнали, таким образом, чтобы читатель избежал того этапа недоумения и растерянности, через который обязательно проходит каждый исследователь. Я начну с выделения лишь части всей системы поведения, а именно с драки, и не буду касаться пока остальных ее компонентов, например образования пар.