Глава 4. Поведение, не связанное с размножением

Поиски корма

После окончания одного брачного периода и до начала следующего круг деятельности серебристой чайки довольно ограничен - поиски корма, уход за оперением, сон или отдых, кочевки. Кроме того, время от времени она вынуждена спасаться от врагов. Однако не следует думать, будто в этот период ее поведение монотонно. Напротив, наблюдение за серебристыми чайками и тогда очень увлекательно и постоянно приносит что-то новое. Особенно интересны способы добывания корма - они чрезвычайно разнообразны. Для каждого вида добычи существует свой собственный метод, и даже он может изменяться в зависимости от конкретных условий. Некоторые условия наступают сравнительно редко, и в результате какой-нибудь охотничий прием, например ныряние на манер крачки, удается наблюдать лишь в особых случаях, но уж тогда его применяет множество чаек. Кроме того, можно только удивляться, сколь различно ведут себя серебристые чайки разных популяций. Например, чайки, гнездящиеся вблизи Вассенара, питаются главным образом земляными червями, тогда как чайки Терсхеллинга если и употребляют их в пищу, то очень редко. Чайки большинства колоний на Фризских островах, согласно сообщениям, предпочитают всему яйца и птенцов, в том числе и собственного вида. Вассенарские же чайки разбойничают таким образом лишь изредка.

Пожалуй, чаще всего чайки отыскивают корм, расхаживая у самого края воды, там, где волнами выносятся на берег моллюски и морские звезды, и часто бродят у верхней границы прилива. В Голландии фермеры, обрабатывающие небольшие участки на дюнах, привозят туда морские звезды, чтобы использовать их как удобрение. Рассказывают, что иногда чайки следуют за повозками и успевают за самое короткое время полностью очистить их от груза [136].

Едят чайки и падаль, однако у меня сложилось впечатление, что туши тюленей, китов, дельфинов или мертвых птиц привлекают их, только когда они не могут найти ничего другого. Расклевать кожу морского млекопитающего - задача не из легких. После западных штормов нередко приходится наблюдать, как стаи серебристых и больших морских чаек шумно ссорятся у мертвого дельфина. Большие морские чайки обычно отгоняют серебристых на порядочное расстояние, а когда они, насытившись, улетают, между серебристыми чайками начинаются стычки, пока тушей не завладеют новые стаи больших морских чаек.

Во время на редкость холодных зим 1928/29, 1939/40, 1940/41 и 1946/47 годов, когда песчаные пляжи голландского побережья Северного моря были буквально усеяны тельцами мертвых и умирающих уток, кроншнепов и куликов - сорок, серебристые чайки иногда бросались на еще живых птиц и добивали их. У больших морских чаек такое поведение наблюдается гораздо чаще, и о нем можно найти упоминания в литературе. Я сам был свидетелем двух очень интересных случаев, о которых стоит рассказать.

Однажды в октябре мы с моим другом Г. Ф. Маккинком увидели, как сапсан схватил чирка-свистунка, летевшего в стае над болотистой равниной Хукван-Холланда. Когда сокол, держа в когтях чирка, спланировал вниз, на него бросилась большая морская чайка, прогнала его и стала энергично клевать чирка. Мы видели, как она вспорола ему брюшко и вытянула кишки, а он все еще пытался вырваться. В другой раз я наблюдал за стаей пестроносых крачек, бродивших по берегу. Среди них была большая морская чайка, которая держалась как будто мирно - во всяком случае, крачки ее не сторонились. Внезапно чайка принялась яростно клевать ближайшую крачку. Остальные тотчас улетели, а когда я добежал до пляжа, чайка не только добила свою жертву, но и успела съесть часть грудки. Последнее, по-моему, не типично, поскольку чайки обычно начинают с внутренностей, а не с мышц - как хищники они не слишком хорошо экипированы.

Наиболее полное представление о том, насколько разнообразна добыча серебристой чайки, можно получить, наблюдая за птицами, приносящими корм птенцам или партнеру в гнездо. Летом их рацион состоит в основном из рыбы, по крайней мере в окрестностях Вассенара и на Терсхеллинге, а также (главным образом в бурную погоду) из крабов. Но бывает, что они притаскивают в гнездо добычу и покрупнее: серых крыс, кротов, крольчат, птенцов и даже котят. Нам известно, что птенцов и крольчат они убивают сами, однако сказать то же о крысах я с уверенностью не могу. Мне не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь своими глазами видел, как серебристая чайка убивает крысу, а потому я склонен думать, что вассенарские чайки подбирают дохлых крыс в городе Лейдене. По меньшей мере 50 пар из этой колонии постоянно промышляют на лейленских каналах, выуживая из них всевозможные отбросы. Мне кажется, там же они подбирают и котят, по всей вероятности утоплеппых хозяевами. Просто удивительно, какими редкостными яствами изобилуют лейденские каналы, если взглянуть на них глазами серебристой чайки!

Кротов серебристые чайки почти наверное хватают живыми и умерщвляют. Одпажды я издали наблюдал, как серебристая чайка энергично клевала бьющегося крота - или, во всяком случае, какого-то зверька величиной с крота. После нескольких яростных клевков она проглотила свою добычу и улетела, как-то странно изгибая и вытягивая шею. словно крот все еще барахтался у нее в зобу^*.

^*(Крымские серебристые чайки, по наблюдению Т. Л. Бородулиной, в отдельные годы кормят птенцов преимущественно сусликами. Прилетевшие с кормом чайки в случае тревоги отрыгивают его в воздухе, и вниз падают суслики, иногда еще живые. - Прим. ред.)

Охота на кроликов среди песчаных дюн Северного моря - обычное занятие обитающих там чаек. Фервей [136] описывает, как на его глазах серебристая чайка, покружив над терновым кустом, опустилась на него и, нырнув под ветки, начала бить клювом что-то скрытое под ними. Очень скоро оттуда выбежал крольчонок, и чайка погналась за ним, вновь и вновь пикируя на него, но крольчонок юркнул под другой куст. Тогда чайка повисла в воздухе и начала по спирали спускаться все ниже и ниже. Крольчонок выскочил, чайка возобновила преследование; но зверек все же успел добежать до норы, и чайка, оставив его в покое, вновь принялась кружить над кустами, систематически перелетая от одного к другому.

Мне также приходилось видеть, как серебристые чайки кружили над кроличьими норами на обращенном к северу обрыве, когда при сильном северном ветре вертикальные воздушные потоки позволяли птицам подолгу висеть в воздухе; при этом они лишь изредка взмахивали крыльями. Стоило кролику показаться у входа, чайки тотчас устремлялись вниз. Правда, мне не довелось увидеть, чтобы они схватили хотя бы одного, однако вассенарские чайки постоянно приносили в гнезда молодых кроликов.

Серебристые чайки, как, впрочем, и некоторые другие, питаются также яйцами и птенцами. В отдельных колониях (особенно в перенаселенных колониях Фризских островов) это достигает таких масштабов, что возникает опасность для самого существования многих видов, гнездящихся на открытом месте (например, обыкновенных крачек, многих болотных птиц и некоторых уток). Гнезда уток чайки разоряют чаще всего, когда птицы, вспугнутые приближением человека, улетают, не прикрыв яйца пуховым одеяльцем. Птенцов же утки теряют, когда впервые ведут их к воде. Эта повадка серебристых чаек создает весьма сложную проблему и причиняет немало забот обществам защиты птиц. Я еще вернусь к этому в главе 20, где, кроме того, остановлюсь на отвратительной, но очень интересной привычке серебристых чаек поедать птенцов своего же вида.

Рис. 1. Молодая птица бросает с высоты моллюска, чтобы разбить его раковину

В гаванях и городах чайки уничтожают отбросы, иногда на редкость омерзительные. В воздухе чайки едят сравнительно нечасто. Обычно это бывает при сильном ветре, когда они парят пад одним местом, при этом они время от времени касаются воды для сохранения равновесия. Следуя за рыбачьими судами, чайки подбирают рыбешку, выброшенную за борт. Если добыча попадается крупная, они уносят ее на берег и бьют о землю или долбят клювом - чтобы, раздробив кости, размягчить ее перед проглатыванием.

Серебристая чайка очень интересно реагирует на моллюсков в раковинах и на другие твердые предметы. Зажав сердцевидку в клюве, чайка взмывает в вышину, бросает свою добычу и пикирует, чтобы схватить ее, едва она коснется земли. Тот же прием наблюдается у коршунов, а также у ворон и, несомненно, развился у этих птиц самостоятельно. На песчаных побережьях, где я изучал чаек, он редко дает хорошие результаты. А бросать твердую добычу на каменные дамбы, возведенные там во многих местах, чайки не научились, как не научились не бросать ее в воду. Чайка вновь и вновь роняет сердцевидку па мягкий песок и в воду, а затем обнаруживает, что раковина цела, и повторяет всю операцию сначала. Как-то я сосчитал, что молодая птица бросила одну и ту же раковину на покрытую водой отмель 39 раз подряд!

Эта своеобразная форма поведения неоднократно описывалась в литературе. Олдхэм [88], например, наблюдал, как серебристые чайки ныряли на мелководье за раками-отшельниками, жившими в раковинах букцинид, которые достигали в длину около 8 сантиметров. Схватив добычу, чайки летели к берегу, проходили три-четыре метра вверх по пляжу, взлетали и роняли раковины. По-видимому, они все-таки выбирали место, так как в воду раковин не бросали, но, утверждает Олдхэм, между галькой и мягким песком никаких различий не делали. Нередко они бросали их спова и снова, иногда до десяти раз. Однажды Олдхэм видел, как серебристая чайка схватила на берегу краба и бросила его над водой. Она проделала это еще два раза, а затем ветер отнес ее в сторону, так что в следующий, четвертый раз она уронила краба уже на берег, и тут он наконец разбился.

Такую же пустую трату усилий я наблюдал у черной вороны, которая совсем рядом с дамбой на Хукван-Холланде раз за разом бросала моллюска в ил. Однако, по моим наблюдениям, серые вороны способны научиться тому, что раковины следует ронять на твердую поверхность. Во время весенней расчистки каналов в голландских польдерах на берег вместе с элодеей обычно выбрасывается множество беззубок. Однажды я наблюдал, как серые вороны подбирали раковины и бросали их на проходящее вдоль канала шоссе, которое уже было усыпано осколками раковин. По поведению ворон можно было заключить, что они прицельно "бомбили" именно шоссе.

Олдхэм приводит сообщение Б. Ллойда, который "часто наблюдал в Ныопорте, как черные вороны собирали букцинид и других моллюсков на обросших водорослями камнях в эстуарии, улетали с ними метров на пятьдесят в сторону, к галечному пляжу, и там бросали". Олдхэм упоминает и о наблюдениях Паттерсона, отмечавшего, что вороны обычно уносили твердую добычу с илистых низин на галечный пляж, но когда низины затягивало льдом, бросали раковины там же, на месте. По-видимому, вороны проявляют в данном случае больше сообразительности, чем чайки, и это не удивительно, если вспомнить, как высоки умственные способности ворон и воронов. Процесс научения тут, вероятно, не очень сложен. Так как вороны лишь в некоторых из указанных случаев выбирали твердые поверхности, можно предположить, что здесь речь идет о медленном обусловленном процессе, а не о быстром понимании того, насколько важно, чтобы поверхность была твердой.

Примечательно, что реакция бросания раковин почти всегда стимулируется только очень твердой добычей. Мне известен всего один случай, когда чайка бросила таким образом что-то мягкое. Харбер и Джонс [48] сообщают, что они видели, как большая морская чайка бросила крысу на поле с высоты примерно шесть метров, а потом несколько раз безуспешно пыталась ее проглотить. Через несколько минут она вновь подняла крысу в воздух. Всего она бросала ее шесть раз, но проглотить так и не смогла. Джеймс Фишер писал мне, что "в Исландии большие морские чайки бросали с высоты яйца гуменника короткоклювого. Они не отличали трясины от твердой земли, и нередко яйца исчезали в болоте".

Однажды в ходе эксперимента, поставленного с совсем другой целью, мне благодаря счастливой случайности довелось убедиться, что на реакцию чайки оказывает влияние твердость добычи. Мы проверяли реакцию чаек на яйца в самом начале насиживания и использовали для этого деревянные модели. И вот чайка, у которой еще не проявилось стремление к насиживанию, подошла к нашему деревянному яйцу и энергично его клюнула. Неожиданная твердость "скорлупы" ее ошеломила: она подпрыгнула, развернув крылья, потом схватила яйцо в клюв, взмыла в вышину и бросила его на землю! Разумеется, из этого ничего не вышло, тем более что почва там была песчаная и поросла травой. Кстати, это пример одной из тех нежданных удач, которые знакомы всем орнитологам. Природа нередко ставит у нас на глазах собственные эксперименты, и нужно только быть начеку, правильно оценить важность происходящего и воспользоваться результатами, полученными без всякого труда.

О значении твердости для стимулирования подобного поведения свидетельствует и следующее забавное происшествие, о котором сообщает Г. Бейлисс [5]. Привожу его сообщение дословно: "Осенью и зимой 1947/48 года на одном заводе в западной части Лондона кто-то систематически бил окна и световые люки. На полу среди битого стекла находили гайки, болты и другие металлические предметы весом обычно около 2 унций. Заподозрив "саботаж", администрация установила на заводе посты, которые и обнаружили, что злоумышленниками были... чайки! Оказалось, что чайка опускалась во двор, подбирала "метательный снаряд", а затем взлетала над стеклянной крышей и бросала его вниз. Я сам разговаривал с начальником заводской охраны, и он сообщил мне, что несколько раз видел это собственными глазами, как и многие рабочие и служащие. По-видимому, то были большие морские чайки, которые постоянно вились около заводских корпусов... Среди них заметили однажды сизую чайку. Весной, когда чайки улетели, битье стекол прекратилось.

Вполне вероятно, что чайки подбирали эти неудобоваримые предметы, оптимистически принимая их за моллюсков, - известно, что чайки некоторых видов бросают с высоты раковины, которые не могут открыть".

Еще одной специфической и несомненно врожденной реакцией, которую временами можно наблюдать у всех серебристых чаек, является "топтание". Эту форму поведения подробно описывает Уокер [140]: "Туловище [чайки] сохраняло удивительную неподвижность, но лапы приподнимались и опускались довольно часто - приблизительно четыре раза в секунду. Голова ритмично двигалась из стороны в сторону, словно птица высматривала что-то такое, что могло появиться на земле перед ней. Однако за все время наблюдений она так ничего и не подобрала". При топтании ноги поднимаются поочередно. Птицы вассенарской колонии, где я в основном вел наблюдения, постоянно искали корм на лугах, сразу за прибрежными дюнами, и подолгу занимались там топтанием. Считается, что таким способом они выгоняют наружу земляных червей (как я уже упоминал, именно земляные черви составляют их основную пищу).

В научной литературе до сих пор нет ясного ответа на вопрос, какова функция этого движения. Редактор "Британских птиц" в связи с наблюдениями Уокера замечает: "Эта привычка, разумеется, хорошо известна тем, кто наблюдал за птицами на морском берегу. По-видимому, таким способом птицы весьма эффективно выгоняют червей из земли". Портилье в своей интересной статье о поведении серебристой чайки [91] еще более категоричен; он сообщает, что топтание выгоняет на поверхность червей Агеnicola marina и Echiurus pallasii.

Мои собственные наблюдения этого не подтверждают. Хотя мне приходилось видеть, как другие виды чаек - обыкновенные и сизые - топтались на илистых берегах, серебристые чайки проделывали это только на лугах. Возможно, мои данные просто недостаточно полны. Однако, наблюдая эту повадку у других чаек, я пришел к выводу, что топтание может иметь двоякое назначение. Во-первых, оно имеет своей целью выгонять на поверхность земляных червей, у которых, по-видимому, существует врожденная реакция на вибрацию почвы, помогающая им спастись от заклятого врага - крота. (Д. П. Уэллс сообщил мне, что эта реакция свойственна только некоторым видам червей, а именно Allolobophora, но не Lumbricus.) Во-вторых, когда я наблюдал топтание у обыкновенных чаек на морском берегу, они обязательно стояли в мелких и мутных лужицах. И тут, мне кажется, назначение этой повадки - взбаламучивать ил, чтобы прячущиеся в нем мелкие животные задвигались и тем выдали себя. Аналогичное поведение наблюдается у круглоносых плавунчиков на северных гнездовьях, когда комариные личинки - их главный корм - неподвижно висят в воде. Плавунчики не топчутся, а выписывают "пируэты" на одной ноге, внимательно вглядываясь в воду и хватая черные личинки, поднятые этим движением на поверхность [120]. Очень похожим образом ведет себя каракатица Sepia officinalis [138]. Охотясь на креветок, которые не только обладают покровительственной окраской, но и зарываются в песок, каракатица медленно плывет над самым дном и выбрасывает струйки воды перед собой. Попав в креветку, струйка смахивает прикрывающие ее песчинки, и та начинает снова быстро нагребать на себя песок своими аптеннами. Каракатица замечает это движение и хватает креветку.

Топтание чаек на морском берегу у воды, по моему убеждению, не может выгонять наружу червей, так как, насколько мне известно, ни у одного морского червя на нагнем побережье нет реакции, которая заставляла бы его выползать па поверхность из-за вибраций почвы. Кроты в литоральной зоне не водятся, и если у земляных червей подобная реакция действительно выработалась как средство спасения от крота, то ее отсутствие у животных, обитающих в литорали, является естественным. Однако не исключено, что в какой-то другой части ареала серебристой чайки существуют обитатели прибрежий, реагирующие на вибрацию почвы, как, например, земляные черви на суше, и что топтание у чаек выработалось в процессе поисков именно этих гипотетических животных и сохранилось там, где таких животных нет. Ведь голландским чайкам тоже вряд ли нужны подвижные когти на пальцах. Как бы то ни было, этот вопрос заслуживает более глубокого рассмотрения.

Топтание чаек на траве имеет интересную аналогию с поведением некоторых других птиц. Чибисы и другие кулики выгоняют червей из земли, делая вибрирующие движения только одной ногой [91]..Птица вытягивает ногу под углом вперед и быстро ею потряхивает. Я наблюдал такое поведение только на лугах и ни разу не видел, чтобы чибис проделывал это на илистом берегу. Кстати, вот пример того, как сравнительное изучение животных, обычно предпринимаемое для выявления анатомического сходства, может быть использовано для установления аналогий в поведении, помогая правильно истолковать биологический смысл данной формы поведения.

Топтание у чаек - несомненно, врожденная, а не приобретенная форма поведения. Портилье [91] сообщает, что молодые чайки в зоопарках тоже часто топчутся. Однако эти молодые чайки топтались даже на сухом песке, а потому, возможно, это просто своего рода "бесцельное поведение", которое объясняется тем, что накапливающееся побуждение топтаться не находило выхода, так как вокруг не было сырого песка. Возможно также, что молодые птицы топчутся всегда и на любой почве (даже у воды на морском берегу) и лишь позднее научаются делать это только там, где топтание действительно помогает им находить корм, то есть на лугах.

Портилье наблюдал топтание не только у обыкновенной чайки, но и у вальдшнепа, красного американского фламинго, пеганки, горного гуся и некоторых цапель. Лебеди и утки топчутся на мелководье, а наблюдения Хайнрота [51] показывают, как "глупо" иногда ведут себя птицы, когда "правильный" раздражитель действует в "неправильной" ситуации: один из его лебедей начал топтаться в лужице воды па льду, сковавшем пруд в зоопарке. Портилье рассказывает о забавном случае, который свидетельствует, что у уток эта реакция носит чисто врожденный характер: в зоопарке утята кряквы начали топтаться, случайно наступив на мокрый хлеб в кормушке. А Хайнрот наблюдал, как птенцы вальдшнепа, содержавшиеся отдельно от родителей, начинали топтаться на торфяной подстилке своей клетки.

Очень интересно было бы установить, действительно ли земляные черви являются объектом топтания всех этих птиц. Мне это кажется весьма сомнительным; ведь в таком случае земляного червя поджидало бы на поверхности почвы очень много врагов и было бы странно, что крот вынуждает червей искать спасения в куда более опасном месте. Право, трудно решить, кто тут представляет наибольший интерес - червь, птица или крот!

Ныряние за кормом наблюдается относительно редко, но всегда, когда мне доводилось его увидеть, ныряло сразу очень много чаек. Отсюда следует, что эта реакция является формой поведения, присущей всему виду, но стимулируется только в особых, довольно редких условиях. Чайки летят в метре-двух над поверхностью воды, а затем ныряют так, что видны бывают только самые кончики крыльев. Иногда ныряет и плывущая чайка, но в таких случаях она обычно сначала взлетает на полметра над водой. Это происходит тогда, когда добыча находится близко от поверхности, но не настолько, чтобы птпца могла до нее дотянуться. Чайки (цитирую Хэвиленда [49]) "плавучи, как целлулоидные мячики" и ныряют без той законченной элегантности, которая характерна для крачек. Тем не менее, если добыча держится далеко от поверхности, они способны нырнуть довольно глубоко. Найт [6] видел, что они "рывком погружаются в воду и, как правило, тут же выныривают, хотя по меньшей мере один раз птица так долго оставалась под водой, что я уже опасался, как бы быстрое течение не утащило ее под лед, но наконец она вынырнула у самой кромки льда и взлетела с очень крупным томкодом". Полное погружение наблюдали и другие авторы, например Каммингс [18]. Штайнигер [112] заметил, что серебристые чайки иногда ныряют с двухметровой высоты и в этих случаях уходят под воду целиком, как крачки. Он даже разглядел, что под водой они один раз взмахивали крыльями и таким образом добирались до мидий, которые находились на полуметровой глубине.

Ныряют и другие виды чаек. Я вндел, как ныряли обыкновенные и малые полярные чайки, а Д. Браун [12] сообщил то же о большой полярной чайке. Ангмагссаликские эскимосы на восточном побережье Гренландии придумали чрезвычайно оригинальный метод ловли малых полярных чаек, опирающийся на стимулирование именно этой реакции. К деревянной чурке прикрепляют камень с таким расчетом, чтобы она плавала вертикально у самой поверхности воды. К нижнему ее концу привязывают куски тюленьего жира, который служит приманкой, а к верхнему, чуть погруженному в воду, прикрепляют четыре силка, хитроумно изготовленные из маховых перьев ворона. Силки располагаются горизонтально, образуя кольцо вокруг чурки. Эффективность этой ловушки зависит, по-видимому, от длины чурки, то есть от расстояния между приманкой и поверхностью воды: стремление нырнуть стимулируется у чайки видом добычи, плывущей так глубоко, что иначе добраться до нее невозможно, но все-таки не настолько, чтобы остаться совсем недостижимой.

Рис. 2. Ловушка, с помощью которой ангмагссаликские эскимосы ловят малых полярных чаек

Серебристым чайкам свойственна еще одна черта, развившаяся у родственных им поморников в главный способ добывания пищи: они преследуют других птиц, стараясь отобрать у них рыбу. Серебристая чайка проделывает это на лету, грабя как других серебристых чаек, так и более мелких чаек и крачек. Мне ни разу не приходилось видеть серебристой чайки, которая отнимала бы добычу у чибисов или нырков, как это делают обыкновенные чайки. Последние, даже еще более всеядные, чем серебристые чайки, нередко держатся на лугах рядом с чибисами, по-видимому, с единственной целью грабить их^*. Чайки ходят вокруг запятых делом чибисов, точно охранники в нацистском концентрационном лагере. Они даже не пробуют сами добывать корм и только бдительно следят за чибисами. Стоит чибису схватить добычу покрупнее, которую он неспособен заглотать в один прием, как к нему со всех сторон в радиусе добрых двадцати метров слетаются чайки. Чибис, зная по горькому опыту, к чему это приведет, тут же взлетает, едва какая-нибудь чайка развернет крылья. Если ему не удастся проглотить добычу в воздухе, прежде чем чайки окажутся рядом, его шансы удержать ее равны нулю.

^*(Подмосковные обыкновенные чайки с озера Киева нередко самостоятельно охотятся на лугах, а весной часто следуют за трактором при вспашке поля, подобно грачам или даже вместе с ними. Главная их добыча при этом - дождевые черви, а в мышиные годы - и серые полевки. - Прим. ред.)

Иногда серебристые чайки, так же как обыкновенные и сизые, ловят насекомых в воздухе и на земле. Датчер [33] сообщает, что стаи молодых серебристых чаек поедали "бесчисленное множество кузнечиков и колорадских жуков". В желудках серебристых чаек он находил и муравьев. Локли пишет [75], что чайки, особенно во время брачных полетов муравьев, хватают их в воздухе, на земле и в воде (!). Кроме того, наблюдатель видел, как серебристые чайки гонялись в воздухе за комарами-долгопожками.

Ринтул и Бакстер [97], а также ван Сомерен [108] сообщают о совсем уж неожиданном корме серебристых чаек - они выклевывали зерно из снопов.

Миграции

О корме серебристых чаек и его добывании сказано уже достаточно, и теперь я перейду к миграциям. Хотя массовые кочевки серебристых чаек по голландскому побережью, которые можно наблюдать в течение всей зимы, и создают впечатление, будто у них сильно развиты миграционные тенденции, кольцевание показало, что популяции, обитающие по берегам Северного моря, по-настоящему перелетными не являются. Иными словами, в течение зимы не происходит перемещения популяции из северной (восточной) части ареала в южную (западную). Тем не менее передвижение по побережью, несомненно, имеет место. Этот кажущийся парадокс объясняется тем, что миграция серебристой чайки носит особый характер - кочевки связаны не с наступлением северной зимы, а с поисками удобных для обитания мест.

Когда с моря дуют сильные западные ветры, нагоняя воду, так что пляжи не обнажаются даже во время отлива, серебристые чайки, эти мусорщики голландского побережья, лишены возможности находить там корм и откочевывают в другие места. Птицы собираются стаями в узкой полосе вертикального воздушного потока, который образуется над обращенными к морю склонами дюн, и часами планируют, ни разу не взмахнув крыльями. Когда дует запад-юго-западный ветер, многие чайки движутся на юго-запад. Когда же ветер дует с северо-запада, то есть под прямым углом к линии побережья, где велись наблюдения, значительное число чаек отправляется на северо-восток. И поскольку другие чайки летят на юго-запад, в такие часы можно видеть любопытное зрелище: две вереницы чаек планируют вдоль дюп навстречу друг другу. Возможно, потому, что юго-западные ветры дуют чаще, миграция птиц над дюнами идет главным образом в юго-западном направлении.

И тем не менее в целом популяция серебристых чаек на юго-запад не перемещается. Мне кажется, причина здесь в том, что в тихую погоду происходит обратная миграция птиц; назад они летят над морем и иногда на значительном расстоянии от берега. Движепие больших стай вдоль побережья объясняется только вертикальными воздушными потоками, которые создает там западный ветер. В любое время года чайки показывают удивительную способность отыскивать восходящие воздушные потоки даже над хаотическим нагромождением дюн. На морском берегу воздействие восходящего воздушного потока на их полет проявляется особенно наглядно, если встать на гребне дюны, заставляя чаек сворачивать к воде. Едва они покидают район дюн, как принимаются махать крыльями, и им приходится затрачивать немало усилий, чтобы обогнуть наблюдателя и вернуться на свою невидимую самодвижущуюся дорогу.

Это не миграция в более южные области, а всего лишь передвижение на более широкие пляжи, где можно спокойно переждать, пока не утихнут штормы. И на широких пляжах у Хукван-Холланда, и вблизи Эймёйдена, и на Фризских островах чайки собираются огромными стаями. Я убежден, что единственная цель этого массового перемещения - поиски безопасного места для отдыха. Во время зимних штормов море так бушует, что чайки не могут садиться на воду. Другие же потенциальные места отдыха - узкие пляжи, песчаные дюны и польдеры - недостаточно открыты, чтобы удовлетворить чаек. Как и гуси, они предпочитают широкие, плоские, совершенно открытые пространства, где можно издали заметить приближение хищника. Ниже мы убедимся, что чайки, подобно крачкам, весной долго не решаются опуститься на место будущего гнездовья.

Если у серебристых чаек настоящих миграций нет и поведение их в этом отношении не подчиняется четким закономерностям, то их ближайшие родственницы клуши - перелетные птицы в полном смысле слова. До 30-х годов клуши считались редкими гостьями в Голландии, но теперь известно, что каждую осень они в большом количестве летят вдоль голландского побережья. Не берусь судить, являются ли частые сообщения о них результатом увеличения их общей численности или тем, что прежде их просто не распознавали; по в немногие благоприятные дни в середине сентября я часто наблюдал, как они сотнями летели на юго-запад, и мне трудно поверить, что этот факт можно объяснить увеличением их численности. К тому же старых птиц узнавать гораздо легче, чем молодых, которых при неблагоприятном освещении трудно отличить в полете от серебристых чаек, а потому многие из молодых чаек, пролетающих в сентябре над побережьем, на самом деле могут быть клушами. Но если клуши зимуют на Средиземном море и в Западной Африке [114], то различие между зимним и летним распределением серебристых чаек на северо-западе Европы сводится только к тому, что зимой они более рассредоточены. Максимальное зафиксированное расстояние, на которое серебристые чайки улетают от своих гнездовий, составляет 550 километров [31].

Помимо подобных перемещений, серебристые чайки каждое утро улетают с мест общего ночлега и к вечеру возвращаются обратно. Таким образом, на примере серебристой чайки видно, сколько типов направленного полета существует у птиц. Наиболее ярко выраженный из них называется миграцией, но следует помнить, что миграция - это только крайний случай направленного полета и лишь количественно отличается от таких явлений, как полет к месту ночлега, возвращение с моря в гнездовую колонию или полет к местам кормежки.

Уход за собой

Серебристая чайка тратит очень много времени на уход за оперением, то есть приводит в порядок перья и смазывает их жировыми выделениями копчиковой железы. Этот вид деятельности жизненно важен для птицы, так как оперение служит ей и защитой от низких температур и орудием полета. Если вспомнить, каким нагрузкам и неблагоприятным воздействиям непрерывно подвергается эта сложная и хрупкая структура, которая к тому же возобновляется лишь через долгие интервалы (большие перья - только раз в год), то не приходится удивляться существованию особого инстинкта ухода за перьями. Удивляться нужно другому - каким образом эти тончайшие образования так долго служат. Насколько я могу судить, уход за перьями у птицы сводится в основном к тому, чтобы соединять расцепившиеся бородки и держать опахало целым. Для этого всякое торчащее перо убирается на место, а опахала по очереди проглаживаются клювом. Проделывается это с невероятным тщанием, нередко одни только крохотные белые перышки на шее отнимают у птицы добрых пятнадцать минут, так как многие из них обрабатываются по отдельности от основания до кончика. Должен признаться, я никогда систематически не наблюдал за птицей, чистящей оперение, так как мне почему-то казалось, будто этому занятию птица предается, так сказать, в часы досуга, когда ей просто больше нечего делать. И только в самое последнее время я начал понимать, что уход за перьями - жизненно важная операция и, возможно, заслуживает самого подробного изучения.

Постоянное внимание уделяется и клюву. Кончив есть или отрыгивать корм для самки и птенцов, чайка очищает клюв лапой или погружает его в песок.

И наконец, я нередко наблюдал поведение, цель которого, возможно, заключается в том, чтобы держать в чистоте лапы. В гнездовой колонии чайки время от времени подолгу смотрят на лапы, словно обследуют их. Обычно тем дело и кончается, но иногда чайка слегка их поклевывает. Мне так и не удалось установить, действительно ли она при этом что-то склевывает. Если да, то это должно быть нечто очень мелкое.

Сон

О том, как спят чайки, я мало что могу сообщить, кроме разве того, что определенных часов сна у них, по-видимому, не существует, во всяком случае летом. В не очень темные ночи колония чаек не может похвастать тишиной и спокойствием, и вполне возможно, что многие птицы днем спят больше, чем ночью. Как бывалый наблюдатель за чайками, я мог бы прибавить, что у них существует злонамеренная тенденция засыпать именно в ту минуту, когда исследователю очень хочется, чтобы они продемонстрировали поведение поинтереснее; но я знаю, как часто подобные впечатления толкают нас к неверным выводам, и не жду, что читатель примет это мое сообщение всерьез.

Спасение от хищников

Я ни разу не видел, чтобы на серебристую чайку нападал какой-нибудь хищник, хотя находил сотни останков серебристых чаек, убитых, вероятно, сапсаном. Думаю, что на них могут иногда охотиться лисицы. Однако каждый орнитолог, несомненно, замечал реакции чаек, явно связанные с защитой от хищников. Так, все чайки инстинктивно осторожны и склонны оставаться на открытых пространствах; среди деревьев, зданий и других высоких предметов они садятся с большой неохотой. Иногда их к этому принуждает голод или, наоборот, изобилие корма, но, как правило, они предпочитают иметь широкий обзор. Правда, во время брачного периода они селятся вблизи заслоняющих даль высоких утесов, а иногда строят свои гнезда даже па деревьях и домах (обычно пустых, хотя и не обязательно), но это случается, только если они хорошо знакомы с местностью, и, вероятно, присутствие хищников их отпугнуло бы. Даже на свои гнездовья ранней весной чайки впервые садятся только после длительных колебаний.

К хищным птицам чайки относятся с опаской. Охотящийся сапсан может вызвать у них тревогу, но тут реакции чаек очень разнообразны. Иногда они совсем не обращают внимания на сапсана, а иногда вся стая взлетает, едва завидев такого относительно безобидного хищника, как лунь.

Во время гнездового периода положение меняется. Пугаются и демонстрируют защитные реакции при виде хищных птиц, собак, лисиц, человека и даже цапель не только чайки-родители, но и птенцы. К этому мы вернемся позднее.

В этих главах, я попытался дать общее представление о серебристой чайке, о возможностях ее органов чувств и исполнительных органов, о различных формах поведения, наблюдаемых до и после гнездового периода. Моей целью было показать, что серебристая чайка меньше всего специализирована. Она использует свои богатые возможности самым разным образом. Изучение каждого типа поведения выявляет специфические проблемы, и общую картину можно получить, только сопоставив все формы поведения, которые удается наблюдать. Так, миграция наталкивает нас на проблемы, связанные с возможным наличием неизвестных нам органов чувств, природой массовых передвижений и различиями в поведении родственных видов. Поведение птиц при добывании корма демонстрирует замечательные примеры приспособления, вроде топтания и разбивания раковин, и, кроме того, позволяет установить своеобразные ограничения в способности к научению. В целом эта вступительная часть, несмотря на всю свою неполноту, может дать представление о чрезвычайном разнообразии действий, на которые способна серебристая чайка. Однако эти способности гораздо более полней проявляются во время гнездового периода. В те немногие месяцы, которые чайки проводят на гнездовьях, в действие успевает вступить вся система чрезвычайно разнообразных форм поведения. Изучение гнездовой деятельности выявило несколько весьма интересных фактов, которые заметно обогащают наши представления о характере серебристой чайки. Следующие главы будут полностью посвящены ее поведению в гнездовой период.