ДЖУРБАЙ

Джурбай

Я никогда не любил держать жаворонков в клетке.

Звонкая, радостная песня жаворонка, несущаяся из лазурной небесной выси, где-нибудь в степи самой ранней весной, когда по ложбинкам лежат еще кое-где клочки грязного талого снега, когда по пригретым склонам балок вылезают узкие стрелки первых слабеньких травинок, имеет очень мало общего с песней того же жаворонка, если он поет ее в клетке. Песня как будто бы и та же самая, но она не гармонирует со стенами и потолком комнаты, в ней не чувствуется той весенней бодрости, силы и радости бытия, которые льются через край в песнях из безбрежного неба...

Как коллекционер, я держал у себя дома всех жаворонков, которые попадались мне. В разные годы у меня перебывали полевые, белокрылые, хохлатые, малые и черные жаворонки, рюмы и юлы. Некоторые из них жили у меня подолгу, другие очень скоро хирели и погибали. К некоторым я привыкал, они привлекали своей миловидностью, бойкими черными глазками, малой пугливостью и доверчивостью (особенно рюмы). Но ко всем своим жаворонкам я особенной привязанности не чувствовал, и никогда жаворонки не были моими любимыми пернатыми друзьями, гибель которых меня особенно удручала. Самый характер содержания жаворонков в клетках ставит их в особые условия, чем других птиц, и вести постоянные наблюдения за ними в комнатах бывает довольно трудно.

Жаворонков нужно помещать в низкие, сравнительно небольшие клетки, с очень высокими бортиками, с верхом, обтянутым материей. (Птички могут внезапно пугаться, стремительно взлетать вверх и часто разбивают себе головки.) Из-за робкого нрава этих птиц клетки с ними рекомендуется подвешивать повыше (у потолков комнат), чтобы жаворонки не пугались ходящих по комнатам людей. Ясно, что эти необходимые правила содержания не дают возможности легкого и постоянного общения с этими, по существу, очень милыми птицами. К одной из отрицательных сторон содержания жаворонков в клетках относится также и то обстоятельство, что они чаще других птиц подвергаются нападению паразитов - птичьих клещей, чрезвычайно изнуряющих птиц. Бороться с клещами очень трудно.

Но несмотря на все эти недостатки, безусловно, одной из самых лучших наших комнатных птиц является джурбай, каландра, или большой степной жаворонок. И я люблю джурбаев почти так же, как чижей, дроздов и снегирей - самых испытанных моих пернатых друзей.

Мое знакомство с джурбаем началось с детства и носило вначале чисто книжный характер. Читая «Жизнь животных» Брема, одну из своих любимых книг, любовь к которой я храню и до сих пор, я вычитал в ней о джурбаях (Брем их называет каландрами). Брем говорит, что джурбай являются любимыми комнатными птицами в Италии, Марокко и в Алжире, где их держат и в бедных рабочих хижинах и в богатых дворцах. Джурбаев ценят и любят испанцы за их замечательное пение, не уступающее по красоте и разнообразию звуков и трелей самым лучшим нашим певцам.

Будучи увлечен описанием чудесных качеств каландры, я начал мечтать о приобретении этого жаворонка. Но во Владикавказе, где я тогда жил, джурбаев никто не знал. Здесь эти жаворонки 'бывают очень редко как случайно пролетные птицы поздней осенью и ранней весной, наши птицеловы их не ловили, и я, конечно, достать джурбая не мог. Осуществиться моей мечте (как это иногда бывает) помог счастливый случай.

Птицелов Борис, встретившись со мной как-то утром, когда я шел в училище, сообщил, что ему из Ростова-на-Дону привезли в обмен на голубей несколько черных жаворонков и жаворонков «черношеев», жаворонки поют и, если я хочу, то должен зайти к нему посмотреть и послушать новых птиц.

Я учился тогда в средних классах школы, небольшие карманные деньги у меня водились, и расходовал я их обыкновенно на приобретение птиц. В тот же день, едва дождавшись окончания уроков, я побежал к Борису. Едва я вошел через калитку в дворик, где жил мой друг, как услышал несущееся из квартиры Бориса громкое, мелодичное пение совершенно незнакомой мне по голосу птицы.

У Бориса оказалось пять жаворонков - три черных и два черношея (т. е. джурбая - черношеями называют джурбаев охотники-птицеловы Ростова). Пел один из джурбаев. Сразу узнав в черношее (по описанию Брема и по рисунку) мою мечту - каландру, я не ушел от Бориса до тех пор, пока он не уступил мне (не помню, за какую цену, но очень недорого) одного из своих черных жаворонков и поющего так хорошо джурбая. Жаворонки были привезены в специальных жавороночьих клетках, таких клеток у меня не было, пришлось покупать и клетки. Истратив на покупку все свои сбережения, я, не чувствуя под собой от радости ног, понес своих жаворонков домой. Наконец, у меня есть моя собственная, поющая каландра!

Мне приходилось держать часть своих птиц в маленькой прихожей, в которую выходила дверь моей комнатки, а часть - в сарае на дворе (мои родители были убеждены во вредности содержания птиц в жилых комнатах и мне поэтому разрешали иметь у себя в комнате не более 1-2 клеток - цифра совершенно не соответствующая количеству моих питомцев!).

Я подвесил клетку с джурбаем в прихожей над окном. Утром следующего дня я и все мои домашние были разбужены громкой песней джурбая, легко покрывавшей голоса всех остальных моих птиц. Этот джурбай, единственный, которого я имел в молодости, прожив у меня года полтора, погиб летом, во время моего отсутствия (каждое лето я уезжал с матерью из нашего города).

Со времени приобретения черношея прошло много лет, и я узнал жизнь джурбаев не по описанию в книгах, а по собственным наблюдениям над ними в природных условиях и здесь-то я уже по-настоящему оценил и полюбил этих жаворонков.

Плоская, слегка волнистая степь, тянущаяся на сотни километров, простирается от западных берегов Каспия и до черноземных равнин Кубани. Полынь, солянки, кустики колючих кураев, негустые заросли гребенчуков, голые, лишенные растительности солонцы, чередующиеся с невысокими барханами желтых песков,- вот тот ландшафт, неотъемлемой частью которого является джурбай.

Раннее утро конца мая. Я еду в тряской телеге, запряженной парой волов, по степи. Дорога едва заметной полосой тянется на многие километры от Кизляра к морю. Всюду возле дороги приземистые кустики серовато-голубой полыни, большие шары перекати-поля, покрытые сейчас мелкими беленькими цветочками, кусты гребенчуков с розово-красными кистями цветов. В небе над степью парят крупные степные орлы, высматривающие зазевавшегося суслика, пролетает пара степных журавлей, громко курлыкая, и вся степь от края до края от земли и до неба наполнена трелями жаворонков, она звенит от них. Жаворонков здесь бесчисленное количество. Звонкая переливчатая трель полевого, мелодичные свисты серого, характерная песня маленькой каландреллы заглушаются могучими голосами джурбаев. Голоса птиц сливаются друг с другом, разделяются и снова сочетаются в чудесной степной гармонии.

Жаворонки всюду. То, быстро-быстро взмахивая крыльями, они проносятся над дорогой, то, едва заметно трепеща, они висят в небесной синеве, или сидят на сухих стеблях кураев, или слетают с кочек и холмиков, или бегают по солонцам.

Особенно много в этой степи джурбаев. Распушившись и подняв хохолки, они или летают кругами, плавно взмахивая крыльями около притаившихся в траве самок, или, раздув горло, на котором особенно ярко вырисовываются два черных пятна, распевают свои звучные мелодии, сидя где-нибудь у обочины дороги.

В песне джурбаев, как в каком-то сказочном фокусе, собираются все звуки, все голоса степи. Здесь и звонкий крик авдотки, и трель полевого жаворонка, и грустные ноты зуйков, и прерывистые свисты сусликов, и еще многое-многое другое. Все эти голоса оформлены и музыкально обработаны, все они составляют одну общую мелодию, все они гармонируют друг с другом и в то же время объединены собственными импровизациями черношея.

Однажды, проходя по шумной главной улице Ростова-на-Дону, я совершенно явственно услышал пение джурбая. Мелодия беспредельных степей врывалась резким, но чудесным диссонансом в грохот трамваев, в гудки автомобилей, в голоса громкоговорителей. Впечатление было такое странное и нелепое, что я, не поверив ушам, остановился и начал прислушиваться. Действительно, поет джурбай! В маленькой клетке, за огромной стеклянной витриной одного из магазинов, сидел жаворонок и, раздув свое горлышко, бегал взад и вперед, от стенки к стенке своего помещения; джурбай издавал свои мощные звуки, покрывавшие все шумы большого города. Вместе с джурбаем за окном висело еще несколько клеток с птицами. Войдя в магазин и узнав, что птицы продаются, я сейчас же купил степного Орфея. С первого дня, привезенный ко мне домой и еще не отдохнувший как следует после суток езды в маленькой клетке, в темном рюкзаке и треском вагоне, жаворонок начал деть.

Вечерами, приходя с работы и устроившись поудобнее в любимом кресле, я садился и слушал его пение.

Песня, несущаяся из клетки джурбая, наполняла звуками всю комнату, и в ней тонули флейты моих дроздов и трели голосистых канареек.

В вечернем полумраке комнаты, прислушиваясь к пению джурбая, я переносился в знакомые любимые прикаспийские степи.

...Ласково греет утреннее солнце. Мерной походкой идут волы. Степь под лучами утреннего солнца хороша! Голубая полынь тянет вверх свои ажурные горько пахнущие метелки, на них блестят капельки росы, пряно благоухает низенький чобр, в низинах густые кусты темно-фиолетовых и голубых ирисов, покрытых росой, как алмазным бисером, местами изумрудная зелень молоденьких тростников. Но вот, прислушиваясь к пению, я начинаю различать особенно близкие мне голоса обитателей этих привольных раздолий. Свистят, стремглав скрываясь в норках, юркие суслики, откуда-то (вероятно, из недалеких барханов) доносится дикий и заунывный крик авдотки, у дороги поет незатейливую песенку чекан-плясунья, с кустов гребенчуков раздается однообразно повторяющаяся песня черноголовой овсянки... Все эти голоса я слышу вполне отчетливо, «наяву», все они по ассоциации вызывают и зрительные впечатления. Но этого нет в действительности: все, что я слышу и вижу,- это только чудесная импровизация джурбая! В ней и лиловые ирисы, и запах полыни, скрип колес проезжающей арбы, и поступь волов, и песни всех степных жаворонков...

Я не знаю ни одной другой птицы, которая бы, так всеобъемлюще (и если бы джурбай не был только птицей, то нужно было бы сказать с таким художественным чутьем) подражая голосам других птиц, объединяет их в единую цельную мелодию и вплетает в эту мелодию свои, столь богатые звуками песни.

Я не люблю держать в клетках жаворонков, но если я смогу еще раз достать джурбая, то он снова займет среди многих клеток, висящих в моей комнате, одно из самых почетных мест.

Если вы не имели джурбая, но когда-нибудь сможете приобрести этого жаворонка,- приобретайте непременно, и вы оцените тогда и старика Брема, и мои воспоминания об этом степном черношее.